Пусть так, но оставить Фредерика на попечение женщины типа миссис Моррел… Судя по всему, Грей Харди достаточно богат, чтобы нанять сыну профессиональную няню.
Отец Фредерика словно прочел ее мысли.
– Сегодня я потратил полдня на собеседование с кандидатками на должность няни для Фредерика, и пока безуспешно, – сказал он. – Завтра я собираюсь заняться тем же, надеюсь, что мне повезет больше.
У его рта залегли жесткие складки, и Джессика вспомнила, что рассказывал Джошуа о проблемах Грея Харди с поисками няни. Понимая, что это не ее дело, она тем не менее не смогла удержаться от вопроса:
– Поскольку женщина, которую вы наймете, будет заниматься Фредериком, может, имеет смысл учесть при окончательном выборе его мнение?
– И позволить ему выбрать кукольную блондинку вроде его матери? – с отвращением процедил Грей.
Джессику пронзило какое-то странное ощущение. Позже, пытаясь проанализировать его, девушка вынуждена была признать, что если это и не ревность, то нечто весьма к ней близкое – хотя с какой стати ей испытывать ревность к покойной матери Фредерика? Разве что потому, что Грей Харди с горечью и презрением нарисовал образ женщины, совершенно не похожей на нее саму.
И пусть слова его звучали пренебрежительно, Джессика с присущей ей женской проницательностью тут же отбросила внешнюю шелуху и по описанию Грея Харди составила себе портрет его бывшей жены: очень привлекательная, очень женственная и, вероятно, как все красотки, довольно избалованная и своенравная, привыкшая принимать как должное поклонение мужчин.
Джессика могла сколько угодно твердить себе, что в этом смысле ни один мужчина не сможет смотреть на нее свысока, что, к счастью, при ее внешности никому не придет голову обращаться с ней, как с хорошенькой безмозглой куколкой, но почему-то ей не становилось от этого легче. Какая-то прежде неведомая ей часть ее сознания глупейшим образом сожалела, что она не похожа на женщину, которую Грей Харди охарактеризовал в столь резких тонах.
До сих пор все признаки указывали на то, что он презирал и почти ненавидел свою бывшую жену. Но, с другой стороны, разве не может человек его ума и опыта, перенесший грязь и кошмар неудачного брака и последующего развода, показывать миру только те чувства, которые ожидают от него в его положении, и в то же время в глубине души… Что? Любить свою бывшую жену? Даже если и так, чувства Грея Харди к его бывшей жене – не ее, Джессики, дело, хотя эти чувства отчасти и могут объяснить его отношение к сыну. Джессику взволновало открытие, что она может испытывать столь сильные эмоции по отношению к совершенно незнакомому человеку, и еще ее волновал сам Грей.
Она вынуждена была признать то, от чего отмахивалась с самой первой встречи с ним: Грей Харди разительно отличался от всех мужчин, которых она знала, он был более мужественным, более чувственным, более опасным. Джессике не хотелось признаваться даже самой себе в том, насколько сильно ее влечет к этому мужчине. Это было совершенно не в ее духе. Она встречала в жизни красивых мужчин, пережила положенную порцию подростковых увлечений недоступными поп-звездами и прочими молодежными кумирами, но такое сильное физическое влечение к мужчине она испытывала впервые, и это смущало ее, выводило из равновесия. Хуже того, отношение Грея Харди к Фредерику и к ней самой ясно показывало, что он – полная противоположность всему, что она до сих пор ценила в мужчинах. В нем не было ни мягкости, ни заботливой нежности. Не похоже, чтобы он осознал, как много прегрешений накопилось за прошедшие века у сильного пола перед слабым, и спешил загладить вину.
И все же, все же… положа руку на сердце Джессика не могла винить Грея Харди в агрессивности, в том, что он злоупотребляет своей привлекательностью – похоже, он даже не очень ее осознавал. По отношению к ней он демонстрировал только раздражение и гнев, и сейчас Джессика чувствовала себя непрошеной гостьей в его доме. Она и сама бы явно не обрадовалась, если бы, вернувшись после утомительного рабочего дня, обнаружила у себя дома совершенно постороннего человека. Испытывая неловкость, Джессика быстро проговорила:
– Я, пожалуй, пойду. Раз вы вернулись…
Она поспешила к выходу. Джессика понимала, что Грей Харди не виноват в том, как он на нее действует, что за до нелепости острую реакцию на мужчину, которому нет до нее никакого дела, ей следует винить только себя, но ей вдруг захотелось как можно скорее покинуть его общество, слишком ее волновавшее.
– Вы уйдете, не попрощавшись с Фредериком?
Джессика остановилась как вкопанная и густо покраснела, услышав за этими сухими словами плохо скрытую издевку. Самое неприятное, что он был прав, она действительно так увязла в собственных эмоциях, что на миг забыла о существовании Фредерика. Но она не собиралась в этом признаваться.
– Нет, конечно. Я как раз собиралась спросить у вас разрешения подняться в детскую и попрощаться с мальчиком.
Насмешливо вскинутые брови и понимающий взгляд Грея Харди только усилили ее смущение.
– Будьте моей гостьей, – насмешливо сказал Грей и добавил: – Уверен, вы сами найдете дорогу.
Джессике хотелось возразить, объяснить, что она не воспользовалась его отсутствием, но она знала, что ее возражения наткнутся на непрошибаемую стену цинизма. Да и с какой стати она должна перед ним оправдываться? Она знала, как обстоят дела на самом деле, пусть даже он и не желал этого признавать.
Девушка неуверенно направилась к двери и остановилась, ожидая, что Грей Харди отойдет в сторону, давая ей пройти. Он так и сделал. Проходя мимо него, Джессика поймала себя на том, что невольно задержала дыхание, словно пыталась уменьшиться в размерах из страха случайно не прикоснуться к нему. Грей Харди отошел еще дальше. Когда Джессика вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице, он не сделал ни единого движения, чтобы последовать за ней.
Фредерик был еще в ванной. Когда он увидел Джессику, настороженность во взгляде сменилась явным облегчением. Стараясь не реагировать на его мольбы остаться, она объяснила, что уходит. В качестве компромисса Джессика подождала, пока мальчик выйдет из ванной, помогла ему вытереться и надеть пижаму, которую она нашла в комоде. Пижама оказалась совсем новой, даже с этикетками.
– Мама хотела купить мне новую пижаму, но у нее не было денег, – бесхитростно поведал мальчик.
Джессика нахмурилась. У нее сложилось впечатление, что мать Фредерика далеко не бедствовала. Одно из двух: либо она ошиблась, либо Пенелопе принадлежала к числу эгоистичных женщин, слишком занятых собой, чтобы заметить, что подрастающему ребенку нужна новая одежда, и оправдывалась тем, что ей не хватает денег, хотя в действительности ей не хватало внимания к собственному ребенку.
Только уложив мальчика в постель и заботливо укрыв одеялом, Джессика решила, что вправе уйти. Спускаясь по лестнице, она посмотрела на часы и поняла, что слишком засиделась у Фредерика. Все двери, выходящие в холл, были закрыты. Следует ли понимать это так, что Грей Харди желает, чтобы она удалилась, не докучая ему своим присутствием во второй раз? Вполне вероятно. В конце концов, он ясно показал, как относится к ее появлению в своем доме. Джессика уже собиралась открыть парадную дверь, когда голос за спиной спросил:
– Даже не попрощаетесь?
О, сколько сарказма и незаслуженного презрения было в голосе Грея Харди! Можно подумать, Джессика нарочно пыталась игнорировать правила приличия и выскользнуть незамеченной! Джессика тут же почувствовала себя виноватой – точно так же, как когда он застал ее в своем кабинете. И так же, как тогда, она покраснела до корней волос, мысленно проклиная эту особенность своей кожи.
– Я… я не хотела вас беспокоить, – нервно пробормотала она.
– Ну разумеется.
Грей Харди принялся внимательно разглядывать ее, и Джессике вдруг стало не хватать воздуха. Она обостренно сознавала присутствие этого мужчины, казалось, он задел в ней некую внутреннюю чувственную струну, и все ее тело затрепетало в ответ.
Все еще рассматривая ее, он заметил с обманчивой мягкостью:
– Какая жалость, что вы не подумали об этом раньше, правда?
Он шагнул к ней, вынуждая Джессику попятиться, чтобы сохранить дистанцию между ними. На какое-то безумное мгновение ей показалось, что дотронется до нее, обнимет… Джессика нервно сглотнула, взгляд ее помимо воли скользнул к его губам, пульс бешено участился, и в голове промелькнуло: интересно, что бы она почувствовала, если бы он вправду обнял ее, склонился к ее губам… В одном можно не сомневаться: Грей Харди не был бы робким любовником, и неопытным – тоже. Он был бы…
Джессика закрыла глаза, пытаясь унять разыгравшееся воображение, и в это время услышала щелчок дверного замка, показавшийся неестественно громким. Он вовсе не собирался к ней прикасаться, он всего лишь как вежливый хозяин решил открыть перед гостьей (пусть и незваной) дверь, а она-то нафантазировала… От этого открытия Джессика испытала мучительно острое унижение.
Ей так захотелось поскорее исчезнуть, сбежать не от мужчины даже, а от собственной идиотской реакции на него, что она попыталась проскользнуть в дверь еще до того, как Грей открыл ее достаточно широко. В результате она только ударилась бедром о дверную ручку и вскрикнула от боли и неожиданности. На этот раз он действительно к ней прикоснулся, но не как любовник, а как потерявший терпение взрослый, столкнувшийся с глупостью бестолкового ребенка. Крепко удерживая ее за руку, Грей Харди открыл дверь пошире и насмешливо заметил:
– Я слышал, что некоторым женщинам свойственно мысленно преуменьшать свои формы, но, простите, сквозь такую щель не протиснулся бы и шестилетний ребенок!
Больно задетая его насмешкой, Джессика выпалила первое, что пришло в голову:
– Сестра, наверное, уже волнуется, куда я пропала. Мне нужно возвращаться.
– Действительно, и несколько секунд, которые вы могли бы сэкономить, протискиваясь сквозь еле-еле приоткрытую дверь, имеют решающее значение. Не правда ли, странно, что вы поняли, как вы торопитесь, только когда попрощались с Фредериком?
На это ей было нечего ответить, и, к счастью, дверь была уже открыта. Оставалось только высвободиться из его уже не такой крепкой хватки и попытаться сделать вид, что ее поспешное и неуклюжее бегство не выглядит по-идиотски. Идя по дорожке к машине, Джессика с трудом удержалась от искушения оглянуться и узнать, в самом ли деле Грей Харди так внимательно смотрит ей вслед, как ей кажется.
Разумеется, она так резко выжала сцепление, что из-под колес автомобиля полетел гравий, и, разумеется, Грей Харди наблюдал за ней с непроницаемым видом – это выяснилось, когда Джессика все-таки не удержалась и оглянулась на дом, перед тем как уехать.
Когда Джессика вернулась, Долли, естественно, пожелала узнать в подробностях, что произошло.
– Бедняжка, наверное, тебе хотелось провалиться сквозь землю, – сочувственно прокомментировала сестра, когда Джессика рассказала, как Грей Харди застал ее в своем кабинете. – Но все же он должен радоваться, что ты появилась как раз вовремя и позаботилась о его сыне.
– Как видишь, он не обрадовался, – ответила Джессика с кривой улыбкой.
– Бедняга. Я ему не завидую, – заметил Джошуа, когда ему рассказали эту историю за чашкой кофе. – Нелегко ему приходится с маленьким ребенком, а подходящую няню не враз найдешь.
Долли швырнула в мужа подушкой.
– Все вы, мужчины, одинаковы, вечно друг друга выгораживаете! Разве может нормальный отец оставить шестилетнего ребенка с миссис Моррел?
– Может, если у него нет другого выхода, – возразил Джошуа.
– Гм… ладно, если ты когда-нибудь поступишь так с нашим ребенком… – начала Долли, но муж не дал ей договорить.
Взяв подушку, он направился к жене и улыбаясь поддразнил:
– Зачем? Ведь у меня есть ты, ты за ним и присмотришь.
Джессика по-хорошему завидовала близости и взаимопониманию, существовавшему между сестрой и ее мужем. Может, иногда Джошуа и строил из себя приверженца патриархальных взглядов, но было совершенно ясно, что их брак основан на партнерстве равных. Джессика не сомневалась, что, когда у них появятся дети, Долли и Джошуа будут делить родительские
