– В Ленинград, куда ж еще. Отчитаюсь, а там и отпуск.
– И сколько тебе набежало?
– Дней пятьдесят… Точно не знаю, не считал еще. А что?
– Так просто… Решил уже, куда поедешь?
– Нет, – сказал Аракелов, хотя перед глазами его мгновенно прокрутилась целая короткометражка: пронизанный солнцем сосновый бор, тот, что километрах в трех к северо-западу от Увалихи, мягкий, пружинящий под ногами, словно хорасанский ковер, мох, в котором кеды утопают по самые наклейки на щиколотках, одуряющий смолисто-хвойный запах… И чуть впереди – шагов на десять, не больше – Марийка в синих джинсах и свитерке, с волосами, тщательно упрятанными под косынку… Такой он ее никогда не видел. Но такой она должна была быть – там, в Увалихе, вместе с ним. Каждое утро просыпаться под бабы Дусино пение, пить парное молоко и до одури бродить по лесу, а иногда – уходить с палаткой или даже без, просто так, с одеялом в скатке, чтобы ночевать у костра где-нибудь на берегу Щучьего озера… Отпуск! Если бы он получился таким!
– Нет, – повторил Аракелов. – Ничего я еще не решил. А ты? У тебя ведь тоже отпуск?
Марийка кивнула.
– Не знаю… Море – надоело. В горы податься, что ли? Вот ребята на Памир зовут… Искупаемся, а? – Это было сказано безо всякого перехода, с естественной для Марийки не последовательностью.
– Давай, – сказал Аракелов. – В бассейне, по-моему, никого.
– Ага, – отозвалась Марийка. – Сейчас. Лень вот что-то. Уходить не хочется. Да и разговор у нас с тобой увлекательный. Интеллектуальный.
– Просто на диво интеллектуальный, – согласился Аракелов. – Душу радует и умы волнует. Так что давай иди.
– И пойду. Вот только посижу еще немного.
– Сиди, – милостиво разрешил Аракелов. – У тебя программа когда кончается?
– Через две недели.
– И в институт?
– Конечно.
– Ясно… – Аракелов помолчал. – Я тебя встречу, пожалуй. Если, конечно, в городе буду. Ты самолетом?
– Самолетом.
Они помолчали. Потом Марийка спросила:
– Ты уже завтракал?
– Нет еще. А ты?
– Тоже нет. А неплохо бы…
Аракелов посмотрел на часы.
– Еще минут сорок.
– Да, сейчас бы… Чего бы это такого? Котлет, например, картофельных с грибным соусом, а? Как ты думаешь?
– Не знаю. Я их последний раз пробовал года четыре назад. В Таллине. В столовой на Виру.
– Никогда не была в Таллине.
– Кстати, о котлетах. Я, между прочим, по пельменям большой специалист. Как ты к ним относишься?
– Положительно.
– Это хорошо. Терпеть не могу, когда усладу желудка приносят в жертву сохранению фигуры.
– Ничего с моей фигурой не будет.
– Так придешь ко мне на пельмени?
– В шесть часов вечера после отчета?
– Точно.
– Я подумаю.
– Только не слишком долго. Мне ведь всего два дня осталось. Даже полтора, собственно.
Если она согласится прямо сейчас, загадал Аракелоз, то все будет. И то, что было, и то, чего не было. И Увалиха будет. И отпуск. И все, все, все…
Но прежде чем Марийка успела открыть рот, наверху, на ботдеке, всхрапнув, проснулся громкоговоритель:
– Аракелова на мостик! Аракелова на мостик!
Аракелов чертыхнулся.
– Иди, – сказала Марийка. – Иди. Мастер[1] ждать не любит.
– Что там еще стряслось?
