Ракетные войска стратегического назначения, и стали лихорадочно прокручивать пленку с записью слов Верховного. В гробовой тишине дежурной комнаты раз за разом звучал торжественный голос Ельцина:
— Я СЕЙЧАС принял решение…
— Я СЕЙЧАС принял решение…
В российской прессе началась шумиха, журналисты допытывались у минобороновского руководства, консультировался ли с ним Верховный Главнокомандующий перед тем, как объявил о своем решении. Наши генералы ловко уходили от ответов. Чтобы хоть как-то пригасить скандал, пресс-служба МО сделала туманное заявление, из которого только и можно было понять, что снятие боеголовок — процесс длительный…
А мне вспоминалась такая же скандальная шумиха в российской и зарубежной прессе после того, как 25 января 1995 года норвежцы запустили свою метеоракету «Блэк Брандт-12» с полигона на острове Аннея. Ельцин прокомментировал это событие не без гордости. Цитирую: «Военным, безусловно, надо сказать спасибо… За высокую боеготовность… Мы ее (ракету. — В.Б.) поймали сразу и определили место ее падения — достаточно далеко от наших берегов».
Возникал логичный вопрос: почему президент решил вдруг оповестить страну и мир о банальной, в сущности, ситуации? Москва о запуске норвежской ракеты знала заранее (я своими глазами видел сообщение № 1348, поступившее из Осло в Москву еще недели за три до пуска), наши станции предупреждения о ракетном нападении ее мгновенно засекли и вели до момента падения.
Все было, как говорится, штатно. И тем не менее Верховный Главнокомандующий придал этому в общем-то ординарному событию выдающееся значение и, более того, был восхищен тем, как четко сработал министр обороны, оперативно вызвав президента на конференц-связь. Много знающая американская разведка этому событию дала более жесткую трактовку, отметив, в частности, что российский президент «лихорадочно хватался за „ядерный чемоданчик“.
На выручку раздувшего сенсацию и слишком вольно трактовавшего инцидент Верховного Главнокомандующего мгновенно бросился тогдашний начальник Генерального штаба генерал-полковник Михаил Колесников. Он успокаивал насторожившуюся российскую и международную общественность:
— Наблюдение за ракетой взяло на себя в автоматическом режиме оборудование наших станций раннего предупреждения о ракетном нападении. А технике совершенно безразлично, какая это ракета — военная или гражданская. Однако запуск ракеты с определенной территории — всегда серьезное событие…
Колесников подтвердил, что норвежское уведомление о запуске ракеты в нашем военном ведомстве было, правда, без упоминания точного времени старта. Но оно в таких документах обычно и не называется — часто случаются задержки. И потому указывается лишь день и с какого по какой час намечается пуск.
Вся эта шумиха с участием Ельцина вызывала саркастические улыбки на лицах генштабовских спецов и по другим причинам. Верховный ведь не хватается за «ядерный чемоданчик», когда запускают свои ракеты США, Китай, Франция, Северная Корея…
В то время шла война с Чечней. Наши войска терпели неудачи. Президент был недоволен военным руководством. Генералы и решили разыграть с Верховным весь этот спектакль, чтобы хоть как-то реабилитировать себя в его глазах и показать, что армия находится в высокой боеготовности…
Но случалось, что дело доходило и до гораздо более опасных президентских экспромтов. А были и такие, о которых до сих пор знают лишь десятка два людей в России.
Однажды перед визитом в Англию Б.Н. в очередной раз вознамерился сделать исторический прорыв на «ракетно-ядерном фронте». Кремлевские и правительственные чиновники, минобороновские спецы ломали голову над тем, чтобы такое придумать для «первого», чтобы в очередной раз он предстал пред человечеством в облике несравненного миролюбца. И, ослепленные великой страстью верноподданичества, придумали…
Ельцин должен был ошарашить мир новой оглушительной сенсацией: в качестве демонстрации беспрецедентного доверия американцам Москва устами нашего президента намеревалась объявить о том, что она частично отключает… систему предупреждения о ракетном нападении.
Только жесткая позиция генерал-полковника Бориса Громова, бывшего в ту пору главным военным советником МИДа РФ, а также других трезвомыслящих и принципиальных политиков, помогла предотвратить аферу, которая с подачи Б.Н. могла лишить Россию еще одного оплота ее военной безопасности.
Но до этих событий еще надо было дожить. А тогда, в конце 1991, в кулуарных генштабовских беседах стали мелькать мыслишки наших спецов, что Б.Н., наверное, еще не отдает себе в полной мере отчета, какая опасная «игрушка» досталась ему как президенту…
…Машина маршала Шапошникова в сопровождении нескольких иномарок с пуленепробиваемыми стеклами и вооруженными офицерами Главного управления охраны (позже — Федеральной службы охраны. — В.Б.) мчалась из Кремля к Белому дому. В одной из них на заднем сиденье расположились два капитана 1 ранга в гражданском (они именуются группой операторов, имя которой совпадает с названием некогда популярных в Союзе папирос — «Казбек»). Между ними стоял тот самый «ядерный чемоданчик», который от множества похожих на него крутых кейсов внешне мало чем отличался (разве только тем, что рядом с ним часто был толстый кофр — пункт мобильной космической связи, из которого торчал край толстой антенны с шариком на конце).
За стеклами машины маршала копошилась вечерняя Москва, не подозревавшая, конечно, что стадо черных автомобилей с мигалками, прущее по нейтральной полосе Калининского проспекта, доставляет Ельцину самый грозный в мире атрибут политической и военной власти.
Позже в своем дневнике маршал Шапошников об этом событии напишет: «Так в тот вечер произошло еще одно, незаметное для многих, событие, которое позволило спокойно и ответственно обеспечить непрерывное управление Стратегическими ядерными силами».
Насчет спокойствия, ответственности и непрерывности Главком явно лукавил.
В тот вечер Ельцин окончательно получил от Горбачева все, что хотел получить.
Последняя точка в истории Союза была поставлена.
Президент с торжествующим любопытством рассматривал привезенный ему «чемоданчик» и слушал пояснения «ядерных» офицеров.
Этот «чемоданчик» превращал его в одного из самых сильных властителей планеты. И хотя из сложных объяснений технических спецов он понял лишь то, что в случае войны без его личного, хитроумно устроенного ядерного кода не взлетит ни одна межконтинентальная российская ракета, — это распирало его торжествующим сознанием собственного величия.
Теперь заветный «ядерный чемоданчик» был под его безраздельной властью, так же как и Россия. Владыка гордился этим, хотя лишь в самых общих чертах понимал, как управлять и гигантским государством, и небольшим кейсом. Главное — он был НАД всем этим. А в деталях разберутся подручные специалисты…
Впереди была неизведанная жизнь.
И не один раз в ней случалось так, что тяжело захворавший Ельцин попадал на больничную койку и напрочь отключался от выполнения президентских функций. Когда боль мутнила сознание и колюче ползала по замирающему сердцу, когда тонкой, как лезвие хирургического скальпеля, становилась грань между жизнью и смертью — даже тогда президент никому не передавал двух вещей — Власти и «ядерного чемоданчика».
Президент уже лежал на операционном столе, а его команда в Кремле яростно шушукалась о том, как быть с ядерным баулом. Кто-то украдчиво предложил отдать его на время Черномырдину, второму лицу в государстве. Но в ответ на это было многозначительно замечено, что в случае неблагоприятного развития ситуации премьер «может так прилипнуть к ядерной кнопке, что его тогда черта с два от нее отдерешь» (эта многозначительная фраза, приписываемая Коржакову, через несколько дней появилась в некоторых зарубежных газетах. В других вариантах она излагалась и так: «Кто владеет шифрами, разблокирующими ядерный арсенал, тот обладает и всей полнотой власти».
В отличие от других ядерных стран, в России до сих пор так и не отработан документ (закон), определяющий порядок передачи президентского «ядерного чемоданчика» лицу, которое будет исполнять обязанности главы государства в том случае, когда Ельцин делать это не в состоянии (в США, например, эта
