она и подсказывает. Узнаю ее стиль.
— Чумки нет. Она где-то дрейфует.
— Ладно, хрен с ней. Лучше доложи, как моя дорогая собачка. А потом обязательно дай ей трубку.
— Надеешься, у нее дар речи прорезался?
— Как ты не понимаешь, ей главное, чтобы она услышала мой голос и знала: я ее не забыл и не бросил.
— Сбавь пафос, Федор.
— Я, Агата, не понимаю: ты действительно такая черствая или прикидываешься.
— Кто из нас черствее, еще надо посмотреть. Я любимых собак из-за всяких там Пупсиков друзьям не подкидываю.
— По-моему, ты меня сама умоляла. Если не хочешь больше держать ее у себя, так и признавайся. Сейчас же приеду и заберу.
Меня прямо подмывало пойти ва-банк и ответить: пожалуйста, забирай! Но Ириска мне позарез требовалась, и рисковать я не решилась.
— Что ты, что ты, Федечка, мы с Ириской замечательно ужились, и я собираюсь продержать ее у себя не неделю, а две.
— Почему? — явно озадачился он.
— Потому что моя тетушка вернется в Москву только спустя это время.
— Какая еще, блин, тетушка? — взревел Сахар.
— Естественно, ты. Мне было удобнее выдать тебя за собственную тетку, — не давая ему опомниться, затараторила я. — Федя, это вопрос жизни и смерти. И тебе, по-моему, только лучше. Покрепче мосты наведешь. Вдруг твой Пупсик за две недели тоже по Ириске соскучится.
Федя вздохнул:
— Боюсь, такого и через год не случится. Она, наоборот, наслаждается.
— Ну тогда ты за две недели поймешь, кто из них тебе дороже, — вырвалось у меня.
— Агата! У меня трагедия, а ты издеваешься!
— Я, Федя, не издеваюсь, а предоставляю тебе отсрочку.
— Да, в общем-то, логика в твоем предложении есть, — недолго сопротивлялся Сахар.
Нет, все-таки мужики сволочи, даже когда хотят казаться добрыми! Боюсь, права Чумка. Скоро я, вместо того чтобы Ириску возвращать, буду гулять на Фединой и Пупсиковой свадьбе. Эх, предпочла бы Ириску вернуть, а гулять на собственной свадьбе, но об этом пока даже страшно подумать.
— Значит, договорились? — спросила я.
— Если тебе очень нужно, пожалуй, соглашусь.
Вот паразит. А главное, повернул так, будто сам в подобном варианте совершенно не заинтересован. А мы прикинемся, будто ничего не поняли.
— Спасибо тебе, Федечка.
— Позови к телефону Ириску! — потребовал он.
— Ты мне только объясни: она у тебя трубку у уха сама держать приучена или мне придется?
— Не заставляй меня стать о тебе худшего мнения, чем я был! Позови собаку и подержи возле ее уха трубку.
Лучше бы мне было отправить Федю с его предложением далеко и надолго! Услыхав его голос, Ириска и впрямь обрадовалась и сама чуть не заговорила. Такой радостный визг стоял. Но этот-то гад потешился и вернулся к Пупсику, а у собаки депрессия началась.
Жалобно поскулила, глядя на телефон, а убедившись, что Сахар оттуда не появится, опустила голову и поплелась к себе в корзину. Я посмотрела на часы: гулять было поздно. Темно. На бульваре нам будет наверняка неуютно. Да и вероятность, что Гера с Патриком составят компанию, слишком мала. Зато велик риск пообщаться с каким-нибудь агрессивно настроенным пьяным. Не хочу неприятностей.
Ириска свернулась клубком и лежала, уставившись в одну точку.
— Песик, иди ко мне в кроватку. Веселей будет.
Ответом мне был тихий вздох. У меня сердце кровью обливалось. Сволочь Федор! А еще художник!
Я взяла корзину вместе с Ириской и поставила рядом со своей кроватью. Кажется, это собачке понравилось. Она слегка постучала хвостом по подушке. Ничего. Справимся.
Вот теперь я понимаю свою подругу Дашку. С мужем она развелась, когда дочери было три года. Сперва без сопротивления отдавала девочку отцу на субботу и воскресенье. А потом вдруг резко перестала. Я ее за это очень осуждала.
— Ты что, Дашка, он же отец!
А она мне в ответ:
— Отец-то отец. Только он с ней несколько часов потетешкается, а ребенок потом рыдает в три ручья. И на следующий день вся дерганая. За неделю только немного в порядок приведу, снова здорово. И я из-за этого вся на нервах. Уж лучше пускай вообще не встречаются. Так всем спокойнее. Не говоря уж о том, что он выступает добрым папой с подарками, а я получаюсь злой матерью, которая заставляет кашу есть и подарки разбросанные в шкаф убирать. Нет, Агата, сперва пускай вырастет, а там могут и общаться, сколько им влезет.
Тогда мне казалось, что Дашка элементарно ревнует и мужу мстит. Теперь же, понаблюдав за Ириской с Сахаром, я поняла: в Дашкиных словах было зерно истины.
Ну что же такое! Только собаку расстроил. А сам небось гордится. Я живо представила любующегося собой Федю.
Между прочим, педагогическая наука, по-видимому, сей феномен отметила. Например, в детстве я ездила в пионерский лагерь. Там родителей к детям подпускали только один раз за смену. И то воспитатели за несколько дней до родительского дня принимались охать: «Лучше бы этого дня совсем не было. Ребят потом не соберешь. Младшие плачут, старшие на радостях обжираются привезенной из дома едой и животами страдают». Нет, больше я Феде общаться с Ириской не позволю!
Проснулась я очень рано. В лицо мне било яркое солнце. С Ирискиными страданиями забыла занавеску задернуть.
И снова пришлось собаку расталкивать. Никакого с ее стороны энтузиазма! Будто вчера ни с кем и не знакомилась. Совершенно неженское поведение!
Вот я, например, была вся в нетерпении, предвкушая новую встречу с Герой. Трепетала, как осина. Весь шкаф от волнения перерыла. Не во вчерашнем же на прогулку идти. Иначе решит, будто мне надеть больше нечего! Тут Чумка совершенно права: надо непременно ему показать, что я девушка с достатком. И самостоятельная, а на него не охочусь.
Увы, оказалось, что мой небедный сам по себе гардероб в основном состоит из деловых костюмов. И остального — всего понемножку. Для прогулок с собакой мало что подходило. То есть для обычной жизни у меня шмоток вполне хватало, но чтобы охмурять мужика на бульваре каждый раз в чем-то другом… Придется пофантазировать. Недаром я дизайнер. Правда, не по одежде, а по интерьерам, но все равно полет творческой фантазии наблюдается. И навыки из всего делать конфетку давно выработаны. А если собственных ресурсов не хватит, задействую Чумкины. Зря она, что ли, мой «поросячий» костюмчик носила.
