Мне стало трудно дышать, как будто на грудь уселся бореи сумо. Вода неумолимо повышалась, увеличивая давление. Плавучий я или нет, но сумею преодолеть это препятствие во что бы то ни стало! Я бросил штаны Колин.
В кармане у меня были инструменты, и, цепляясь за канат, я достал самое универсальное изобретение в истории человечества — отвертку с большой рукояткой и плоской головкой. Если эта пробка достаточно мягкая, чтобы поглотить натянутый канат, то и отвертка пробьет в ней дыру.
Я переключил катушку с фалом на свободное разматывание — на тот случай, если мне придется возвращаться. А затем, широко замахнувшись, ударил отверткой в поверхность над головой. Потолок имел консистенцию глины, и отвертка вошла в него по самую рукоятку. Используя ее как рычаг, я согнул кисть, выпустил канат и переместился вперед под потолком.
Когда плаваешь при низкой силе тяжести, не требуется больших усилий, чтобы за что- то держаться. С отверткой этот фокус получился, но у меня имелась только одна отвертка. Я быстро выдернул ее и столь же быстро, пока не погрузился, вонзил в другую точку потолка. Следующий удар отверткой я сделал по короткой дуге. Я не имел права на промах. И так, раз за разом глубоко втыкая отвертку, я двинулся вдоль
Тот изгибался и плавно поднимался, и я решил, что постепенно огибаю препятствие. Меня охватило радостное возбуждение, и через несколько минут я уже полз на животе, все так же перемещаясь с помощью отвертки. Встать я побоялся, потому что хотел иметь возможность быстро закрепиться, если что-то случится.
Вода значительно прояснилась, и я провел вокруг лучом фонаря. Мне показалось, что я заметил тускло отсвечивающий канат, и двинулся в том направлении. Действительно, это оказалась светящаяся в луче фонаря верхняя часть каната, уходящая под углом откуда-то изнутри огромной грязевой пробки в направлении выходного туннеля Глотки Дьявола. Наплевав на безопасность, я встал и направился к канату.
И немедленно шмякнулся ничком. Что-то зацепилось. Я рефлекторно изобразил восьмерку согнутой рукой, но увидеть мой сигнал было некому. Как оказалось, мой страховочный фал размотался до конца и не пускал меня дальше. Отцепив карабин, я отбросил фал. Стоя, я практически скользил по фунту, но все же наклонился и пошел, топая подошвами.
Ноги болели, а в воду лились все новые потоки грязи. Я брел, пока не разглядел впереди поблескивающий канат — совсем рядом. Мои перчатки стиснули его, будто прожорливые челюсти. Я подтянулся и двинулся сквозь ледяную воду, перехватывая канат.
Снова раздались треск и рев. Меня захлестнул мощный восходящий поток, вырвав канат. Я мог лишь гадать, что было его причиной — вероятно, в Пазухах произошел мощнейший обвал, выплеснувший вверх тонны воды.
Я потерял последнюю пуповину и сдался наконец на милость стихий, которые я столь методично покорял. Кувыркаясь, я утратил всякое чувство направления и с трудом управлял конечностями. Ранец воздушной системы начал болтаться, и я вцепился в лямки на груди, чтобы его удержать.
Шлем наполнился шумом внеземного прибоя, разбивающегося о каменистый берег, и я вообразил, что волна статики разбудила и мое радио. Я врезался, но не в скалу, а в приливной поток, и тот понес меня в направлении, которое я ощутил как горизонтальное.
Внезапно щиток шлема ударился о что-то твердое. Я лежал ничком на полу туннеля. Сбоку поблескивало то, что могло оказаться закрепленным канатом.
Поток воды замедлился и хлынул обратно, увлекая меня за собой. Цепляясь и лягаясь, я сумел упереться ногами а какой-то выступ. Пещеру наполнило жуткое хлюпанье, словно некий левиафан решил выпить море, а все вокруг заполнил шипящий пар, когда остатки озера рухнули в утробу Каллисто.
Нет, не в утробу. В лоно.
Вокруг теперь стало сухо и совершенно темно, если не считать яркой черточки впереди. Это была освещенная линия, и это означало, что я нахожусь под самой Глоткой Дьявола — и всего лишь в паре сотен метров от тепла, воздуха и жизни. Когда я встал и зашагал к линии, то обнаружил, что радио и в самом деле ожило. Я находился в пределах досягаемости установленной в пещере антенны.
Сигнал усиливался, а поток данных все расширялся по мере того, как ребристая линия вибрировала между пальцами, напевая песню о спасении. Я стал фильтровать все звуки и изображения, поступающие из Вирдсети, отыскивая нечто очень конкретное. Когда ищешь иголку в стоге сена, найти ее практически невозможно. Зато когда ищешь соломинку в куче иголок, это намного проще. Если тебя не уговаривают что-то купить, предоставить личные данные, подписать контракт или стать твоим «другом», то это и есть сообщение, которое ты ищешь.
Нашел!
На дисплее в шлеме появилось милое лицо Шэрон. Больше всего на свете мне сейчас хотелось протянуть руку через миллионы миль Вирдсети и коснуться его. Улыбнувшись, она сказала:
— У нас мальчик.
Ее слова, перенесенные возбужденными фотонами, скоро промчатся мимо Сатурна и дальше во всех направлениях, догоняя саму границу пространства. Вселенная только что изменилась, совсем немного, зато навсегда.
— Ты уже выбрал имя? — спросила она.
— Да, — ответил я, задыхаясь, дрожа, кашляя и плача. — Роджер.[4]
Примечания
1
Wyrd — концепция староанглийской и старонорвежской культуры, примерно означающая «судьба, карма». В упрощенном смысле она указывает на то, как совершенные в прошлом действия постоянно влияют на будущее, но так же и как будущее воздействует на прошлое. Концепция Вирда иллюстрирует взамосвязанную природу всех действий.
2
Игра слов. Джон Гленн — один из первых астронавтов. Кроме того, «glen» переводится как «узкая долина», а «john» в обиходной речи означает «туалет». Поэтому можно перевести как «туалетная долина».
