Барт промолчал.
Мы находились на дне системы пещер, возле Пазух. Оттуда почти вертикальная шахта вела в широкий туннель, а затем обратно в Глотку — это был короткий путь для спуска оборудования. В самой глубокой части Пазух дно пещеры становилось плоским и немного вогнутым, наподобие чаши.
По мере того, как мы приближались к этому углублению, наши фонари высветили то, чего там быть не должно. Нечто широкое, очень высокое и темное. Мы прошлись по нему лучами фонарей.
За время моего отсутствия здесь установили странный аппарат, огромную решетку из широких металлических полос, стоящую вертикапьно на массивных опорах в нижней точке пешеры. Это была широкая клетка, размером с марсианский пустынный глайдер.
— Это еще что за штуковина? — вопросил я, но вряд ли Барт меня услышал. И тут я заметил внутри клетки некий предмет, лежащий на ее дне. Его частично заслоняла решетка.
— Что это?
На этот раз он меня услышал и замер на месте: — Она!
Я не понял, но посмотрел туда, куда указывал его луч.
Это была Колин. Она лежала неподвижно, запертая в клетке. Ее фонарь и приборы не светились, и я отметил, что мы не принимаем ее телеметрию. Металлизированная зелено- красная оболочка ее скафандра блестела, и мне вспомнилось, как она переливалась в свете моего фонаря, когда Колин шла впереди меня.
Женщина была мертва, и казалось неправильным, что она вот так мерцает и переливается. Моя голова стала горячей и легкой, а желудок закаменел, словно я проглотил картофелину целиком. Щиток шлема Колин покрылся изнутри инеем, но сквозь него все же просвечивали контуры ее лица. Прямо под ней скапливалась лужица воды, пополняемая струйками и ручейками.
— Что Миллер с ней сделал, черт побери? — спросил я.
— Думаю, ничего он с ней не сделал.
— А кто же тогда запер ее в клетке?
— Шеф, тут есть отверстие. — Он потянул за поперечину, и в клетке открылась большая дверь. — Видишь? И верх тоже открыт. Никто ее здесь не запирал.
— Тогда что? Ты об этом знал?
— Не знал, честно. Но я представляю, что это такое. Это сито.
Я наконец-то понял. Клетка была ловушкой для алмазов, и потрудились над нею несколько человек. Когда замерзшее озеро над нами растает, поток хлынет сюда, и любой твердый предмет крупнее буханки хлеба будет уловлен решеткой клетки.
— Колин могла уговорить кого угодно сделать что угодно, — заметил Барт.
— Что ж, давай ее вытащим. — Я поднялся на две ступеньки к двери, аккуратно забрался на узкую верхнюю ступеньку и спрыгнул внутрь. Мне пришлось приземлиться на четыре точки, чтобы не свалиться на Колин.
Собравшись с духом, я приподнял ее плечи — и что-то не пустило ее тело далыпе. Я взглянул на Барта и изобразил согнутой рукой восьмерку: сигнал о том, что нечто застряло. Расстегнув ремни ее системы жизнеобеспечения, я освободил тело Колин. Один из шлангов системы угодил под прутья клетки, а противоположный конец ранца, похоже, заклинило между соседними прутьями. Вероятно, она упала и уже не смогла подняться с пола. Миллер не смог ее освободить, поэтому решил бежать за помощью, а по дороге у него кончился запас воздуха.
— Она застряла, — сообщил я.
— Оставь ее.
Голова у меня шла кругом. Колин следовало использовать только внутренние шланги скафандра. Нельзя оставлять свободно болтающиеся шланги, которыми можно за что-то зацепиться. Она нарушила собственное правило, и это была первая ее ошибка. Потом она застряла — из-за какой-нибудь второй глупой ошибки. Ведь она могла отстегнуть ранец и сесть. Длины шлангов вполне хватает, чтобы частично развернуться, но она не высвободилась. Третья ошибка.
— Подумать только! — воскликнул Барт.
— Что это?
Он светил на какой-то предмет у дальней стены клетки.
— Квини!
— Что? — Я тряхнул головой. Квини была собакой Колин на Марсе, ее усыпили и похоронили уже несколько лет назад.
Низкий рокот, за которым последовал треск, заставил вибрировать клетку и пробился в мой скафандр. Клетка слегка покачнулась. Что-то далекое, но огромное пробивалось на волю.
— Пора отсюда сваливать, — сказал Барт.
— Хорошо. Помоги ее вытащить.
— У нас нет времени.
— А я намерен ее вытащить, — процедил я.
— Некогда. Смотри. — Барт посветил на потолок. Тот был мокрым, Быстро испаряющаяся струя воды рухнула сквозь луч, угодив мне прямо в лицо. От струи во все стороны валил пар, но она не ослабевала.
— Ты в порядке?
Я переместился в сторону, струя ударила в Колин. Тогда я подался вперед, чтобы струя била мне в спину.
— В порядке. Похоже, они установили это сито в нужном месте. Барт все еще стоял у дальней стенки клетки.
— Выбирайся! — нетерпеливо бросил он. — На тебя в любую секунду может что-нибудь свалиться.
— Это же просто вода, — возразил я, ощущая, как нарастает давление потока, бьющего мне в спину. Одной рукой я держал Колин, но не знал, как поступить дальше.
— Нет, Рик! Я говорю о камнях или алмазных снежинках, а они острые, словно бритва! — С тех пор как мы полезли в пещеры, он впервые назвал меня Риком. Он перестал капать мне на мозги. Значит, мы попали в серьезную передрягу. — Да вылезай же, черт тебя дери!
Я аккуратно положил Колин и выбрался из клетки. Я ожидал, что Барт поведет нас к выходу, но он стоял на прежнем месте.
— Сперва взгляни на эту собачонку, — предложил он.
Я обошел клетку. От моего скафандра валил пар. И точно, я увидел собачку — нечто вроде кубистской скульптуры, слепленной из прозрачных кристаллов размером с мою наручную панель. Собачка была около фута высотой. Совсем неплохо для того, кто лишь любительски баловался скульптурами.
— Ничего не понимаю, — признался я.
— Эта собачка — лучший памятник работе Колин. Видишь ее структуру — материал перекристаллизовался из кусочков поменьше.
— Значит, наша подруга была права. Алмазы действительно попали сюда с Юпитера.
Все усиливающийся поток воды лился на Колин медленным водопадом. Воздух загустел оттумана, и мы включили стеклоочистители на щитках шлемов. Еше один далекий рокот и треск, и поток стал вдвое сильнее. Углубление, в котором мы стояли, быстро заполнялось.
