поднимаясь, про себя продолжил ее фразу: «И я с ним!»

Процесс шел именно так, как и предполагал Осипов. Смирнова все время перебивала Николая Петровича, демонстративно вскидывала руки, выказывая свое возмущение, когда он давал не те, что ей требовались, ответы на ее вопросы. Вадим же, наоборот, вел себя очень тихо, старался казаться застенчивым и был предельно вежлив. Почти каждый свой вопрос к Манане он начинал либо с «извините», либо с «если вам не трудно, не могли бы вы сказать». Расчет на то, что судью Смирнова в такой ситуации будет довольно сильно раздражать, начинал оправдываться. И хотя вопросов Вадим задавал никак не меньше, чем Алла Константиновна, его судья не прерывала и его вопросы не снимала. Однажды Вадим чуть было не сорвался, когда Смирнова во второй раз откомментировала его вопрос словами «мой юный коллега считает…», но не успел — судья сама сделала Смирновой замечание за некорректное отношение к коллеге. Вадим в очередной раз подумал: «Что Бог ни делает, все к лучшему!»

К перерыву ситуация выглядела следующим образом.

По версии Николая Петровича, он зарегистрировал себя отцом ребенка по просьбе друга, для спасения репутации Мананы. Из роддома забирали ребенка вместе с Гиви Владимировичем. На снимке Гиви Владимировича нет, потому что он как раз эту фотографию и делал. То, что на фото присутствуют только он, Манана и младенец, — простая случайность. Да, дома бывал постоянно, но не у Мананы, а у Гиви. Детей у него быть не может, так как в связи с облучением страдает некроозоспермией. Манана воспользовалась его добротой и благородством, а теперь хочет еще и получать алименты. В такой ситуации Николай Петрович считает невозможным сохранять запись о его отцовстве.

Не его вина, что он вынужден отказаться от обещания, данного умершему другу, и рассказать публично всю правду.

Версия Мананы в обработке Смирновой являла полную противоположность первой. Манана забеременела от Николая Петровича. Тот умолял ее не открывать правду отцу. Как минимум это грозило бы ему неприятностями по службе, так как Гиви Владимирович был членом парткома Академии имени Фрунзе, где они оба служили. Поэтому заявление в ЗАГС он хоть и написал, но взял с Мананы честное слово, что та никогда отцу не покажет свидетельство о рождении, где он указан отцом. Более того, Николай Петрович где-то раздобыл поддельное свидетельство с прочерком в графе «отец», чтобы именно его и видел Гиви Владимирович. Сейчас это поддельное свидетельство отсутствует, так как после смерти отца Манана его порвала и выбросила. Оно ей «руки жгло. Что касается расписки с ее отказом от алиментов, то, во-первых, деньги Николай Петрович ей всегда давал добровольно, с этим условием она расписку и писала, а во-вторых, юрцдической силы эта расписка все равно не имеет.

Дальше эстафета перешла к Смирновой, по поводу справки о некроозоспермии она представила суду несколько статей из медицинских журналов и плюс заключение врача- специалиста о том, что при этом заболевании с очень малой степенью вероятности, но все- таки могут присутстврвать в сперме и живые, подвижные сперматозоиды. Таким образом, с медицинской точки зрения факт отцовства Николая Петровича исключить нельзя. Ну а фотографии, около роддома, в домашних застольях, с детской коляской — все это не фотографии друга семьи, а фотографии именно отца ребенка. Теперь, после смерти Гиви Владимировича, Николай Петрович отказался платить алименты, вот Манана и вынуждена обратиться в суд. Ее, несчастную, оставшуюся сиротой, теперь защитить некому, поэтому Николай Петрович и осмелел. Так советские офицеры себя не ведут! Позор!

Как только судья объявила перерыв на обед, Лена бросилась к мужу. Вадим не позволил ей и рта раскрыть, показав глазами на Смирнову, внимательно наблюдавшую за этой сценой.

— И правильно! — одобрительно сказала Вадиму Смирнова. — Я тоже в юности, пока опыта не набралась и не научилась хоть мало-мальски работать адвокатом, брала с собой в суд кого-нибудь для моральной поддержки. Правда, я ходила обычно с мамой. А вы, молодой человек, с сестрой?

— Нет, это отец моей дочери, — неожиданно зло огрызнулась Лена. — Причем настоящий отец, а не придуманный ради алиментов! — С этими словами Лена схватила Вадима за руку и потащила из зала.

Когда они оказались в коридоре, Лена внимательно посмотрела на Вадима и спросила:

— А ты уверен, что твой клиент не врет? Мне кажется, Манана говорит правду.

— Теперь уже уверен. Хотя, в принципе, ты знаешь мою позицию — я не судья, чтобы устанавливать истину, а адвокат, представляющий интересы одной из сторон. Все! Остальное — вопросы совести моего доверителя.

— Но речь идет о ребенке! Ты не можешь оставаться просто сухим профессионалом. Ты же человек, в конце концов!! — Лена перешла почти на крик.

— Прекрати! — рыкнул Вадим. — Что за истерика? Я знаю, что делаю! Манана врет! А детские дела, кстати, ты знаешь, я не веду. И не буду! А здесь меня Ирина Львовна попросила.

— Ну и что?! Ирина Львовна! Ирина Львовна! — передразнила Лена. — Это ее проблемы, пусть ее бессонница мучит! А я не хочу, чтобы тебя грызла совесть за то, что ребенка оставил без куска хлеба.

— Откуда такой пафос? — Вадим разозлился не на шутку. На правом виске начала пульсировать жилка, что случалось только в минуты крайнего раздражения, скорее даже бешенства. Но Лена, увлеченная спором, этого не заметила.

— А почему ты уверен, что Манана врет? — продолжала наседать Лена.

— А вот почему! — Вадим открыл портфель, вынул досье и быстро нашел в нем один документ, — Вот почему!

Лена прочитала бумагу, растерянно посмотрела на мужа и спросила удивленно:

— Не понимаю! Что это значит?

— А то и значит, что Манана — щука, хищница! Я тебе еще не все показал! — Вдруг Вадим сменил гнев на милость и ласково добавил: — Потерпи, котенок. Финал будет феерическим. Ты у меня очень добрая, это хорошо, и слишком доверчивая — а это плохо.

— Ну, для тебя-то как раз это особенно хорошо! — Лена улыбнулась, но сомнение во взгляде осталось.

Сразу после перерыва судья объявила стадию дополнений. Смирнова сказала, что дополнений не имеет, а Вадим попросил суд приобщить к материалам дела несколько документов. Смирнова вся напряглась и заявила, что документы надо представлять суду не в конце, а в начале процесса. Вадим, наивно улыбаясь, но с издевкой в голосе попросил уважаемую Аллу Константиновну сослаться на норму гражданско-процессуального кодекса, которая предписывает именно такой порядок представления документов. Смирнова ответила, что помимо норм ГПК существуют еще и этические нормы уважения к суду и коллегам. Тут уже судья не сдержалась и бросила: „Ну, об этом не вам говорить!“ Вадим понял, что первая победа достигнута — судью Смирнова раздражает сильно, а он вроде нет.

Вадим передал судье документы. Это были заверенные печатью копии. Первый документ — заявление Мананы в Дзержинский районный суд г. Москвы об установлении отцовства и взыскании алиментов с гражданина Смирнова Ивана Ивановича. Второй — определение Дзержинского районного суда о прекращении производства по делу в связи с отзывом иска заявителем. И третий документ — копия приговора Московского городского суда

Вы читаете Автор тот же
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×