совершить, внезапно потрясла ее. Она склонила голову в мучительной тоске, слезы жгли глаза.
Она оглянулась на остальных, стоявших полукругом позади. Это была странная маленькая группа: экономка, двое взрослых ее детей и адвокат семьи. Майк Сойер выглядел как и полагалось юридическому лицу. Выглаженный темно-синий костюм, белая рубашка и аккуратно завязанный галстук. Единственную неадвокатскую ноту вносили черные ковбойские сапоги. Это делало его более доступным, не слишком чопорным и профессиональным. Мария была одета, как и Шелли, очень просто: отутюженные брюки и рубашка, слишком легкая для защиты от холодного воздуха. Мартовское солнце едва грело. Рядом с матерью стояли Ник и Ракель. Ник возвышался над обеими женщинами, глаза его были прикрыты, рот сжат в узкую полоску. Ракель напомнила Шелли Марию: такая же маленькая, с квадратными плечами и добрым лицом. Она прижимала к глазам горстку бумажных салфеток, стараясь сдержать слезы.
Шелли отвела глаза, чувствуя, как комок подступает к горлу. Откашлявшись, она с усилием сказала:
– Кто-нибудь хочет что-то сказать?
Мария помедлила, затем кивнула и шагнула вперед. Положив руку на урну, она дрожащим голосом произнесла:
– Ты был хорошим человеком, Джош Грейнджер. Мне будет тебя не хватать. Покойся в мире.
Дети Марии кивнули. Ник опустил голову, упершись взглядом в землю, Ракель еще больше уткнула лицо в салфетки. Заговорил Майк Сойер:
– Я привез с собой маленькую Библию. Если хотите, могу прочитать двадцать третий псалом. По-моему, на похоронах всегда его читают.
Шелли покачала головой:
– Это не обязательно. Поскольку Джош никогда не ходил в церковь без необходимости, не думаю, что он хотел бы этого.
Она посмотрела вниз, на долину. Глубоко вздохнув, открыла крышку урны и стала вытрясать пепел. Легкий бриз подхватил серую золу, все, что осталось от Джоша, и понес над землей.
– Прощай, братик, – почти про себя прошептала Шелли, глотая слезы. – Найди покой.
Три мили обратно, в дом Джоша, они молча ехали в «бронко» Шелли тихой смущенной группкой. Только вновь оказавшись дома, все пятеро уселись в кухне пить горячий кофе, загодя сваренный Марией, но разговаривать не спешили.
Сначала беседа не клеилась и больше смахивала на робкое знакомство. Шелли была наслышана о Майке Сойере, недавно несколько раз говорила с ним по телефону, но никогда не встречалась лично. Ник и Ракель, за исключением неясных воспоминаний и кое-каких сведений, рассказанных Марией, также были ей незнакомы. А с Марией она последний раз виделась семнадцать лет назад. Сейчас смерть Джоша давила их, и чувство неловкости не проходило. Однако постепенно разговор завязался и напряжение Шелли начало ослабевать. Встретясь взглядом с Майком, она сказала:
– Я очень ценю, что вы нашли время и приехали сюда. – Чуть улыбнувшись, она добавила: – Сомневаюсь, что доставка пепла осиротевшим семьям – то, о чем вы мечтали, становясь адвокатом.
Майку было под сорок. Он сидел, откинувшись на спинку стула, сняв пальто и ослабив галстук, и выглядел гораздо менее чопорным и более привлекательным, чем Шелли казалось поначалу. Он был высокий, сухощавый, голубоглазый, со светло-каштановыми волосами. Шелли почувствовала пробуждающуюся симпатию, ей понравились ум, светившийся в его взгляде, и чувственный изгиб губ.
Майк отмахнулся.
– Я хотел сделать это. Ваш брат для меня больше чем клиент… Он был еще и другом. Я надеюсь, что вы станете рассматривать меня в том же качестве.
Шелли кивнула и, оглядев сидящих за столом, подняла кружку с кофе:
– За дружбу.
Мария заулыбалась. Ракель просто кивнула. Майк ухмыльнулся, а Ник – он сидел, откинувшись на спинку стула и вытянув вперед длинные ноги, – молча посмотрел на нее с минуту, потом пожал плечами и поднял свою кружку.
– Почему бы нет?
Это был совсем не восторженный отклик, но Шелли готова была его принять. Выпили, и беседа продолжалась еще несколько минут, прежде чем Ракель не спросила внезапно:
– Как долго ты собираешься здесь оставаться?
Шелли опустила глаза на коричневую кружку из обожженной глины.
– Я, хм, еще не определилась с датой… – Она судорожно глотнула и более твердым голосом проговорила: – Вообще-то я, может, и не стану уезжать. – Она подняла глаза. – Я думаю остаться… насовсем.
– Ох, чика! Девочка моя! Как я рада это слышать, – воскликнула Мария. – Я знаю: Джош надеялся, что когда-нибудь это произойдет. – Тень набежала на ее лицо. – Как жалко, что ты решилась на это лишь теперь… Джош часто говорил, как хочет, чтобы ты вернулась. Он очень по тебе тосковал.
Шелли нахмурилась. Ей помнилось, что все было не так. В те несколько раз, когда она поднимала вопрос о своем возвращении, Джош тут же переводил разговор на другую тему. По
