вероисповедания. Крестоносцы стояли в степи уже порядочно. За это время в хальфе и тростнике, устилающем полы импровизированной церкви, завелись блохи. Дракон правильно рассудил, что воин Христа не может одновременно почесываться и творить молитву, вот только выводы из этого сделал неправильные.
Когда он поджег выметенный тростник, чтобы сжечь его вместе с блохами, вспыхнула сухая трава, окружавшая шатер-храм. Всё церковное имущество, ризы и дароносицы, сгинуло в огне. Хорошо хоть, Господь смилостивился над рыцарями: могло и пол-лагеря выгореть.
В полном молчании крестоносцы разошлись по своим шатрам. Лишь отец Бертран не торопился уйти.
– Скажите, граф, – попросил он. – Именем Всевышнего, рассейте мое недоумение. Зачем вам понадобилось это представление с Алексеем? Он ведь теперь вас ненавидит.
Жослен улыбнулся краешком рта:
– Интересный вопрос, отче… Кого другого я послал бы к дьяволу. Но вам, как духовному лицу, отвечу. Проклятый румиец мне все глаза намозолил. Сам шпион, и морда у него паскудная. Пусть убирается.
– Воистину так, Алексей кичлив. Но приказ…
– Отец! Мне вовсе не нужно, чтобы он исполнил приказ. Я как раз обратного хочу.
И, резко оборвав разговор, Жослен пошел к своему шатру.
– Вы, отче, того… – неловко произнес Анри-Носач, неслышно подошедший сзади. – Не обижайтесь на графа.
– Я не в обиде, отрок. Но не кажется ли тебе, отрок, кхе-кхе!.. что господин твой… кхе- кхе… несколько загадочен?
– Вовсе нет, отец. – Мальчишка почесал затылок. Потом вздохнул, вытер нос и с интересом поглядел на свою ладонь. – Я вот как думаю… Мессиру графу и в самом деле не нужно, чтобы того… это… Ну Алексей приказ выполнил. Князь Антиохийский молод. А румиец того… обижен. Он так сделает, что антиохийцы Жослену войск ни в жисть не дадут. Только Боэмунд – мальчишка. Он же подвигов хочет! Как я, например. Когда Алексей уберется, он сам соберет войска, чтобы того… на Халеб двинуть.
– М-да… Это ты подслушал где или граф тебе рассказал?
– Что вы, отец! Я же всё время со светлостью. Того… Всё подмечаю. И книжка у меня есть! – Он достал зачитанный томик «Стратагем» Цезаря.
Со стороны шатров донесся зычный рев:
– Носа-ач! Морда тупорылая! Жопа безмозглая! Немедленно сюда!
– Простите, отче. Граф звать изволят.
И мальчишка дунул прочь, да так, что пятки засверкали.
РОШАН ФАРРОХ ПРИХОДИТ В МАНБИДЖ
А тем временем в Манбидже, о котором грезил Жослен, творились странные дела. Во дворце Хасана поднялся переполох.
Ой, ой! Любимый гепард повелителя – на воле! Падают ковры, летят на пол дорогие вазы, визжат женщины. Ужас, суета иблисова! Джинны, что ли, вселились в этого зверя?! А следом за гепардом – толпа царедворцев. Абиссинцы с опахалами, стражники в парчовых халатах, егеря в мохнатых джуббах.
– Хватай! Хватай!
– Слева заходи! Справа!
– Мешок ему на голову!
– Марьям позовите!
Царедворцы мчались за гепардом песчаным самумом, но – Аллах велик! – стоило зверю обернуться, цветным бисером рассыпались в разные стороны. Еще бы! Позади – грозный Хасан, правитель Манбиджа, впереди – яростная кошка. Славный способ выдвинуться в глазах владыки, нечего сказать.
Евнуху в изумрудной кабе не повезло. Он замешкался. Хасан как раз смотрел на него.
– Дармоеды! – взревел он. – Так-то вы жалованье свое отрабатываете? Керим, куда?! Я всё вижу!
Раз в жизни и для кастрированного кота март наступает. Скопец сжался в комок и прыгнул. Зеленое столкнулось с рыжим.
– Ай-ай-ай! – послышался тоненький визг. Изумрудный с золотом рукав намок темным. – Руку! Руку откусил, иблисова скотина! Проклятье ему!
К счастью, крамольных слов никто не услышал. Погоня унеслась далеко. Выкатилась в сад, теряя туфли и чалмы, сверкая шелковыми халатами и золотыми поясами. Прыснули из- под ног павлины. Сад наполнился хриплыми птичьими криками. Там-то, среди ранних весенних цветов и яблонь с набухающими почками, баламутству гепарда пришел конец.
– Марьям, Марьям! – закричали загонщики. Девушка лет шестнадцати волокла упирающегося зверя навстречу царедворцам. Рыжий разбойник упирался, ехал задом по плитам дорожки. На привязь ему ужасно не хотелось.
– Ах, Марьям, подобная темному золоту! – защебетали придворные льстецы. – С грудями словно черепаховые шкатулки!
