— И почему здание после этого взрывается? — Я нахмурился и тут мне пришел в голову еще один хороший вопрос. — Почему именно это здание? — Я повернулся к Мёрфи. — Кому оно принадлежит?
— Предприятию озера Мичиган, — ответила Мёрфи, — филиал Митигейшен Анлимитед, президентом которого является…
— Трижды дерьмо, — сплюнул я. — Джентльмен Джонни Марконе.
Глава 5
Я попытался собрать часть крови из отражающих символов и использовать ее в колдовстве отслеживания, чтобы найти ее владельца, но ничего не вышло. Или кровь уже совсем высохла, чтобы ее использовать, или человек, который ее пожертвовал, был мертв. Меня не оставляло плохое предчувствие, что в провале виноват не зимний воздух.
Впрочем, это типично. Ничто никогда не бывает просто, когда дело касается Марконе.
Джентльмен Джонни Марконе был бароном грабителей чикагских улиц и бесспорным лордом преступного мира. Несмотря на то, что он долго был под юридической осадой, его крепости, выстроенные из документов и защищаемые легионами адвокатов, никогда не завоевывались, и его влияние росло устойчиво и неуклонно. Власти, возможно, попытались бы жестче прижать его, но бесспорная истина состояла в том, что стиль, который Марконе практиковал, управляя своими подданными, был лучшей альтернативой, чем любой другой. Он выдавал преступников властям, тем самым резко сокращая насилие против гражданских лиц и регулируя правопорядок. Его бизнес не становился от этого менее уродливым, но зато это позволяло сохранить внешнюю благопристойность. Но, что было гораздо хуже, так это заинтересованность городских властей. Конечно, власти об этом и не подозревали.
Теперь же Марконе начал расширять свое влияние и на сверхъестественный мир, позиционируя себя перед его сообществами, как свободного владетельного лорда. Это сделало его в глазах властителей другой реальности своего рода маленьким нейтральным государством, то есть незаинтересованной силой. И я не сомневался, что он использует новые возможности на полную катушку.
Причем, все это стало возможным благодаря Гарри Дрездену. И самым раздражающим фактом во всей этой истории было то, что это действительно являлось наименьшим злом из имеющихся на тот момент вариантов.[11]
Я поднял глаза от круга, который нарисовал мелом на бетоне ниже защищенного выступа в переулке и покачал головой.
— Жаль. Ничего не получается. Возможно, кровь уже совсем высохла. Или ее владелец мертв.
Мёрфи кивнула.
— Тогда надо проследить за моргами.
Я сильным ударом руки сломал круг и поднялся с коленей.
— Я могу спросить у тебя кое-что? — поинтересовалась Мёрфи.
— Конечно.
— Почему ты никогда не используешь пентаграммы? Насколько я знаю, ты всегда создаешь круги.
Я пожал плечами.
— Общественное мнение, главным образом. Только попробуй использовать пятиконечную звезду в этой стране, и люди начнут кричать о Сатане. Все, включая сатанистов. У меня и без того достаточно проблем. Если мне нужна пентаграмма, я обычно просто воображаю ее.
— Ты можешь так делать?
— Волшебство, по большей части, у нас в голове. Построй изображение в уме и держи его там. Теоретически можно сделать все без всякого мела, символов или чего-нибудь еще.
— Тогда почему так не делают?
— Потому что бессмысленно тратить больше сил для получения идентичных результатов. — Я искоса посмотрел на все еще падающий снег. — Ты полицейский. А мне нужен пончик.
Мы как раз выходили из переулка. Она фыркнула.
— Стереотипно мыслишь, Дрезден.
— Полицейские много времени проводят в автомобилях и не всегда могут планировать свое время, Мёрф. Иногда они не могут оставить место преступления, чтобы смотаться перекусить. Таким образом, им нужна пища, которая может лежать в автомобиле в течение многих часов и при этом не испортиться. Например, пончики.
— Есть еще гранола-бары.[12]
— А Роулинз тоже мазохист?
Мёрфи толкнула меня плечом, заставляя пошатнуться, и я усмехнулся. Мы вышли на почти пустую улицу. Пожарные уже сворачивали свою работу, когда я приехал, и теперь они отбыли. Как только потух огонь, шоу было закончено, и зеваки тоже разошлись. В поле зрения оказались только несколько полицейских, большинство же сидело в машинах.
— Так что случилось с твоим лицом? — спросила Мёрфи.
Я рассказал ей.
Она скрыла улыбку.
— «Три Грубых Козла»?
— Эй! Они на самом деле жесткие, понимаешь? Они убивают троллей.
— Я видела, что ты тоже однажды это сделал. Было очень трудно?
Я усмехнулся.
— У меня была маленькая помощь.[13]
Мёрфи вернула мне усмешку.
— Еще одна мелкая острота, и я арестую твое колено.
— Мёрфи, — упрекнул я, — низменное насилие тебя не возвышает. Каждый ведь что- нибудь да говорит.
— Продолжай, умник. Я всегда смогу возвыситься, когда ты грохнешься на землю без сознания.
— Ты права. Это удар ниже пояса. Я попробую быть выше этого.
Она показала мне сжатый кулак.
— Бам, Дрезден. И ты на Луне.
Мы дошли до автомобиля Мёрфи. Роулинз сидел на пассажирском месте, симулируя храп.
— Итак, Лето устроило на тебя набег, — сказала Мёрфи. — Ты думаешь, что нападение на здание, принадлежащее Марконе, связано с этим?
— Я давно утратил веру в совпадения, — ответил я.
— Садись, — сказала она. — Я отвезу тебя домой.
Я покачал головой.
— Есть еще кое-что, что я мог бы здесь сделать, но для этого я должен быть один. И мне нужен пончик.
Мёрфи выгнула тонкую темно-золотую бровь.
— Ooooooo-кей.
