4
— Да, в Моосрайн, — сказала Ингрид Буш. — Я еду в Моосрайн. Я уже вам об этом говорила.
Ингрид опустилась на колени возле чемодана, стоящего на коврике при кровати, положила в него кое-что из своих вещей. Фрау Хеердеген стояла рядом и следила за тем, чтобы при сборах не повредили ее обстановку, — Ингрид снимала у нее комнату.
— Для вас совсем неплохо хоть ненадолго выехать из города, на природу, — заметила хозяйка сочувственно. — Моосрайн славится окружающими лесами.
— Боюсь, что у меня будет мало времени для прогулок. Я ведь еду не в отпуск, а только потому, что мой работодатель живет именно там, а не в каком-либо ином месте. Во время каникул я буду у него работать.
Фрау Хеердеген понимающе вздохнула. Видит Бог, многим из этих бедолаг-студентов, чью жизнь она хорошо знала, потому что не только сдавала им комнаты, жилось нелегко. Им часто приходилось рыскать по свету в поисках заработка.
— Вы, по-видимому, там хорошо заработаете, — размышляла она.
— Я надеюсь. Мы договорились, что я буду жить в деревенском доме, не платя за комнату…
— Ну, конечно. У такой выдающейся личности… Ведь о нем теперь часто пишут в газетах. Шутка сказать — сенат-президент Земельной палаты, ведь так?
Ингрид втихомолку чертыхнулась.
— Да, — терпеливо отвечала она. — Это действительно доктор Леонгард Майнинген; он пишет книгу по народному праву, и ему нужна секретарша, желательно с юридической подготовкой, и профессор Крозиус рекомендовал меня… — Она перевела дух и прибавила, уже не вполне уверенно. — Профессор Крозиус — декан юридического факультета, вполне достойный человек. Я, видимо, буду учиться у него в аспирантуре.
Так. Теперь еще раз (в сотый раз) все проверить.
Фрау Хеердеген вышла из комнаты: она уже ничем не могла помочь, ибо не имела никакого понятия об этих вещах. Слова «декан», «аспирантура» ей ничего не говорили, но для этой девушки, очевидно, они значили многое, и вообще она умела настоять на своем.
— Какой вы правильный человек, однако! — донеслись из соседней комнаты слова фрау Хеердеген.
Ингрид улыбнулась. Она надела в дорогу джинсы и пуловер с короткими рукавами. Черная юбка и четыре блузки лежали в чемодане. Она захлопнула крышку. Готово!
— Мой плащ остается в шкафу! — напомнила она хозяйке.
— Лучше возьмите, перекиньте его через руку, — предложила фрау Хеердеген.
Ингрид хотела это сделать, но вдруг зазвонили в наружную дверь.
— Пойти поглядеть, кто пришел? — спросила она автоматически, как делала это всегда.
— Лучше проверьте еще раз, не забыли ли чего-нибудь. — Фрау Хеердеген пошла к дверям.
Ингрид оглядела комнату. Это была обыкновенная комната — не слишком большая, но и не маленькая, обставленная старомодной мебелью. Но ей здесь было хорошо те несколько месяцев, что она ее снимала. Несмотря на постоянную надоедливую болтовню фрау Хеердеген и ее порой с трудом переносимую заботливость.
Вместе с тем Ингрид манила неизвестность, связанная с новой работой. Секретарь сенат-президента доктора Майнингена! Ей казалось, что это звучало почти так, словно она становилась действующим лицом какой-нибудь детективной истории в духе Шерлока Холмса. Ингрид уже мерещились необычайные приключения, которые ее ждут впереди.
— Берт, — обрадовалась Ингрид, увидев появившуюся в дверях длинную, рыхлую фигуру. — Здравствуй, Берт, ты пришел вовремя, как обещал по телефону. Тачка внизу?
Берт был гордым обладателем машины «Ситроен 2-С» по имени «эфенди». Практически они были неразлучны.
Он поправил очки, брови удивленно взметнулись.
— Конечно, — сказал он. — И это вместо приветствия? — Он передал Ингрид пакет. — Персики. Вместо цветов. Намного разумней, как я полагаю.
Он расплылся в улыбке. Передние зубы были большими, как у лошади, но это его не портило.
— Очаровательно, Берт. Благодарю. Я вижу, ты все такой же неисправимый прагматик.
— Это меня и украшает.
Ингрид указала на чемодан.
— Может, ты будешь настолько любезен, что отвезешь меня на Главный вокзал? Пошли, кабальеро!
Берт был не только галантным кавалером, но и привыкшим к неожиданностям журналистом. Недолго думая, он схватил чемодан и направился к выходу. В знак уважения он немного манерно поклонился фрау Хеердеген, которая благосклонно на него посмотрела.
— Кто это? — осведомилась она, забыв о приличиях.
— Берт Аккерман, — ответила Ингрид. — У него в редакции я работала в прошлом семестре.
Быстро взглянула в зеркало. Жалкий вид — решила она. Длинные золотистые волосы были тщательно вымыты для герра сенат-президента, специально старательно расчесаны. Они блестели, но после того как просохли, прядями рассыпались по сторонам. Увы! Ничего нельзя было изменить. Должно пройти какое-то время, прежде чем можно будет привести их в порядок.
— Мне кажется… мне кажется, вы едете не в Моосрайн, а с молодым человеком в Испанию, — улыбаясь, проворковала фрау Хеердеген.
— Если бы! — рассмеялась Ингрид.
Фрау Хеердеген была рада, что ее шутку оценили по достоинству. Внезапно, в порыве материнской нежности она обняла Ингрид, поцеловала ее в обе щеки и пожелала ей всего самого наилучшего.
— До свидания, моя девочка! Ваша комната будет ожидать вас до возвращения. И я тоже. Господи, и не забудьте, что вам нужно будет рассказать мне обо всем.
«Ах, моя хорошая! — подумала Ингрид. — Неделями сидеть, не разгибая спины, за машинкой — о чем тут рассказывать?»
Наконец Она возле Берта, и «эфенди» мчит их по Леопольд-штрассе к Главному вокзалу.
— Ты плохой журналист! — прервала она молчание.
— А что, другие обо мне такого же мнения?
— Ты не интересуешься тем, что происходит в моей жизни, тебе неважно, что со мной случится.
Он снова вздернул брови и сделал жест рукой, словно очертив круг возле стекол очков, все так же старательно следя за движением машины.
— У меня два билета в Оперу. Я думал, ты сегодня вечером составишь мне компанию.
— Мне очень жаль, Берт.
— Ладно, поход отменяется.
— Ты найдешь мне достойную замену.
