не в одиночестве души, а в круговой поруке – молитве десяти душ, миньяне, жило и живет неумирающее чувство внутреннего сосредоточения – до отрыва от всего земного.
Само по себе это переживание – залог того, что надежда на связь с Всевышним не умирает, а передается из поколения в поколение, и чем больше и сильнее разочарование, тем возвышеннее и радостнее надежда.
Точно такое же ощущение возникает, когда вникают в тайны компьютера, – говорил Берг, и до сих пор эта одушевленная машина его не разочаровывала.
Приглашая семью Ормана на празднование Пурима и Хануки, Берг подчеркивал, что эти красочные детские еврейские праздники достаточно серьезны. Оба праздника основаны на желании народов-врагов унизить, уничтожить евреев.
Потому истинна радость этого действа, ибо не удалось злодейство.
Ханука это новоселье в обновленном Доме, не обычном, а Храме.
Ведь Храм – это строение, соединяющее небо, землю и четыре стороны света. В этом центре мироздания вечно Божье присутствие – Шехина. А волчок, запускаемый на праздник Хануки, означает случайность чуда, все шесть сторон которого говорят о лишь кажущейся его случайности.
Слушая Берга, Орман думал о том, что человечество должно было начаться с пары, и Высшее присутствие, борясь с собой, желало сотворить нечто вечное.
Но Его же высшее любопытство заложило в существо любопытство земное.
Ведь любопытство это род сладостной тяги – к иному полу, ко времени и пространству.
Плод с древа и все прочее – это вещи, подвернувшиеся по обстоятельству.
Неверие же нередко даже у великих людей заслоняет истину, говорил Берг.
Вот, к примеру, расчеты привели Эйнштейна к выводу, что изменение квантового состояния виртуальной частицы, возникающей в вакууме, должно мгновенно отразиться на состоянии другой частицы, даже если она находится на расстоянии 20 световых лет.
Эйнштейн сам отверг это, ибо, как он сказал, не верит в привидения и в то, что Святой, благословенно имя Его, бросал кости, создавая наш мир.
Но недавно американские ученые Дэвид Вайнленд и Мэри Роув получили в Национальном институте стандартов и технологии на опытах с ионами бериллия результаты, показывающие, что поведение ионов подтверждает феномен мгновенного переноса информации.
Это потрясающее открытие, подтверждает расчеты Эйнштейна.
Оно приведет к возможности управления квантовым состоянием сложнейших систем, по сути, составляющих основу будущей компьютерной техники.
При всей строгости соблюдения заповедей, Берг был человеком увлекающимся. Так много лет он преклонялся перед одним из гениев компьютерной техники Алланом Тюрингом. Естественно, гений Эйнштейна не давал ему покоя.
Однажды, комментируя одну из идей, развиваемых Орманом в его книге, Берг спросил:
– Слышали ли вы что-либо о человеке по имени Клод Шеннон?
– Нет, – сказал Орман.
Выразив искреннее удивление, Берг развернул перед Орманом историю этого человека, который стал для Берга, человека религиозного до мозга костей, новым кумиром, и рассказ этот в значительной степени привел к переработке Орманом целого ряда узлов своей книги.
Клод Шеннон, духовный гигант двадцатого века, влияние которого можно обнаружить во многих областях, и потому, казалось, что он победил вечность. Но, вот же, умер два года назад, на грани второго и третьего тысячелетий по гражданскому календарю, в возрасте восьмидесяти четырех лет.
В двадцать четыре года он стал доктором Массачусетского технологического института. Одним из руководителей его доктората был Норберт Винер, отец кибернетики.
Открытие Шеннона в области теории мировой связи просто не подается оценке по своей важности. Это он, вероятнее всего, ввел понятие «бит», что в переводе с английского означает частицу, кусочек, щепотку, определяющую единицу информации – 0 и 1.
В игре-загадке человек пытается наводящими вопросами определить скрываемый предмет или понятие. Вопросы эти простейшие – «да» или «нет». Но на их язык можно перевести миллионы понятий и предметов.
Открытие Шеннона стало основой всей современной компьютерной технологии вплоть до гигантских по объему информации суперкомпьютеров.
Был он человеком эксцентричным, запирался на целые дни в своем кабинете, а по вечерам катался по университетским коридорам на одноколесном велосипеде.
Можно сегодня с уверенностью сказать, что формула Шеннона, определяющая объем информации при ее передаче, влияет на нашу каждодневную жизнь больше, чем знаменитая формула Эйнштейна, связывающая массу и энергию.
Влияние Шеннона, говорил Берг, ощущается в теории языка, что особенно близко Орману, в разработке искусственного мышления и вообще работы мозга, в теории шифров и кодов, которая должна была бы заинтересовать больше всего, конечно же, Цигеля и, быть может, даже спасти его, но не тут-то было.
Именно Шеннон впервые указал на глубокую связь между информацией и энтропией, о которой Орман столько дискутировал с Бергом.
По Шеннону любая смесь, салат обладают минимумом информации. Сама природа стремится к хаосу, то есть минимуму информации, и только упорядоченность способствует извлечению максимума информации. Благодаря выкладкам Шеннона химики и биологи изучают феномены газов, жидкостей, кристаллов, а биологи создают алгоритмы, с помощью которых им удается расшифровать цепочки нуклеиновых кислот в генах.
После этого рассказа, надолго ошеломившего Ормана, он длительное время не притрагивался к рукописи книги, пытаясь переварить свалившуюся на него информацию из уст глубоко религиозного Берга, настолько вникшего в области, казалось бы, не имеющие отношения к религии.
Но, оказывается, у всего этого было один корень, которого коснулся именно Берг.
Удивительно было другое: Берга увлекала эксцентричность Шеннона.
Тот, к примеру, сконструировал робота, который мог одновременно жонглировать двадцатью тремя кольцами, шарами и палками.
Окончательно размягчившись, Берг стеснительно признался Орману, что тоже пытался сконструировать нечто подобное.
И все же, долго после рассказа Берга о Шенноне, Орман не мог избавиться от четырех строк Мандельштама, столь остро и болезненно передающих состояние его, Ормана, души:
ОРМАН. 2003
Молниеносный миг судьбы
Уезжая в Израиль, Орман оставил немалое число рукописей из страха, что не пропустят, а, прочитав, засадят. В затмении суетного отъезда не помнил даже, у кого их оставил.
Но однажды, как из прошлого, неизвестного по имени и по адресу, короче, из Америки получил пакет. Это были оставленные им бумаги.
Вот тебе и сказка о бутылке, брошенной в море. Ведь надо было найти его адрес в Израиле и, не называя себя, прислать эти записи.
