— Вы говорите то, что думаете, прямо в глаза мужчине. И Бланш тоже такая. — Он заморгал, смущенно улыбаясь. — Собираетесь указать мне на дверь?
— Вовсе нет, — сказала Элинор, затем отчего-то добавила:
— Я специалист по любовницам. — Она не сразу сообразила, что возникшая боль напомнила ей о всех тех ночах, когда Николаса не было в ее постели.
Гость потянулся к ней и взял ее руку.
— Вы ничего не знаете об этом, — сказал он. — Настоящая любовница — это некая замена жены. Она, как говорится, существует и для разговоров, и для постели, и для дружбы, и для страсти… Если бы я имел смелость судить, то сказал бы, что Николас не давал Терезе Беллэр ничего, кроме своего тела.
Элинор сжала его руку.
— Благодарю.
— И уверяю вас, это не приносило ему наслаждения, — добавил де Во.
Она подняла на него удивленные глаза.
— Но разве мужчина не всегда испытывает наслаждение, когда… Откуда вы знаете?
Он отвернулся, потом ответил:
— Вы как-то говорили, что знакомы с Деверилом?
Элинор, вздрогнув, кивнула.
— Тереза Беллэр очень похожа на него. Возможно, она красива, тогда как он безобразен, но внутри у них одно и то же.
— И Николас был ее желанным любовником, — заметила Элинор.
— Что ж, — сказал Люсьен с печальной улыбкой, — она очень интересная женщина.
Они оба рассмеялись, после чего Элинор сочла более уместным направить разговор в другое русло.
— Итак, если вы предполагаете жениться, то что вынудило вас мчаться в Сомерсет? И что скажет на это Фиби Суиннеймер? У нее есть одобрение ваших родителей…
— Да, правда, но я думаю, что мог бы изменить мнение отца в свою пользу. — Де Во замолчал, что-то припоминая. — Она хорошенькая, но слишком уверена в этом. Ни один блестящий локон не выбьется из прически, ни одна пылинка не пристанет к ее щеке. Фиби никогда не сделает ни шага, не подумав, и смотрится в каждое зеркало, которое попадается ей на пути.
— Может быть, она просто нервничает? — предположила Элинор.
— Нервничает? Это не про нее сказано. В ее теле напрочь отсутствуют нервы. Она на удивление красивая кукла. Знаете, я втайне мечтаю поцеловать ее, глупышку, только для того, чтобы проверить, удастся ли мне нарушить ее самообладание? Не думаете ли вы, что это тоже часть ее плана? — Он рассмеялся. — Теперь вам ясно, почему я сбежал?
— Боюсь, что да. Если вы позволите себе какую-то неосторожность, женитьба действительно может быть объявлена в любое время.
— Я желаю большего, Элинор. Мне хочется, чтобы у меня было нечто… Нечто похожее на то, что есть у вас и Николаса.
Хозяйка дома покраснела.
— Но у нас нет ничего.
— Чепуха. Я сам сердился на него, видя, как он поступает — как будто заливает бесценную картину чернилами. На самом деле я ничего тогда не понимал… И все-таки порой волшебство проступает даже сквозь полный мрак. Теперь я вижу это в ваших глазах.
Де Во встал из-за стола — стройный, красивый, наследник одного из самых именитых титулов на земле. Но отнюдь не счастливый.
— Мои родители, — сказал он, — живут каждый своей жизнью, они встречаются только на званых обедах и на приемах. У них нет ничего общего. Это был брак, основанный на старых традициях. Меня изумляет, как им удалось произвести на свет пятерых отпрысков. И ради такой перспективы я должен оставить Бланш, лучшее, что есть в моей жизни?
Люсьен вопросительно взглянул на Элинор, но та беспомощно пожала плечами.
— Разве не все мужчины оставляют своих любовниц, когда женятся?
— О, ради Бога, вам не следует говорить о таких вещах!
Она улыбнулась:
— Знаете, маркиз, я не изнеженный цветок, чтобы прятать меня от реальностей жизни.
Он присел рядом с ней.
— Все именно так, как я сказал. Бланш очень похожа на жену. Я подозреваю, что она похожа на жену больше, чем многие настоящие жены. Я не мог бы скрыть наши отношения и не мог бы щеголять ею перед законной женой. Да и потом, Бланш никогда бы не потерпела такой ситуации. Когда я женюсь, все будет кончено. Мы оба знаем, что из моей жизни уйдет нечто очень важное.
— Тогда вы должны жениться на Бланш, — решительно сказала Элинор.
Де Во рассмеялся с искренним удивлением.
— Жениться на актрисе, дочери мясника из Манчестера, про которую все знают, что она шлюха? За это мой отец тут же запер бы меня в сумасшедшем доме. И все же это не трагедия. Бланш не любовь моей жизни, и мы оба знаем это. Я люблю ее, я люблю вас до известной степени, но на самом деле я не люблю никого.
— Наверное, это очень грустно! — вздохнула Элинор.
— Но разве можно жить, ни разу не познав подобное чувство? — Он покачал головой. — Я думаю, Николас не зря послал меня сюда. Он догадался, что мне нужно поговорить с вами, еще до того как я сам понял это.
— Да, — сказала Элинор, — мой муж обладает способностью читать чужие мысли.
Он взглянул на нее с тревогой:
— Но вы ведь собираетесь принять его назад, не так ли?
— О, без сомнения. — Она вздохнула. — Хотя иногда меня просто подмывает выложить ему все, что накипело на душе.
— Тогда почему бы нет? Именно это делает любовь такой трепетной.
Люсьен оставался в имении еще два дня и потом уехал в Мелтон — начинался охотничий сезон, и он был полон надежды избежать встреч со своими родителями, а также и с Фиби Суиннеймер.
Элинор оставалось пережить всего один день, и, несмотря на все мучительные сомнения и неуверенность, она не могла дождаться, когда же наконец Николас вернется к ней.
Проснувшись на двадцать первый день спозаранок, Элинор в лихорадочном возбуждении сразу же атаковала мисс Херстмен, и по мере того как время шло, совсем замучила бедную леди. — Как вы считаете, кдгда его ждать, Арабелла? Утром?
— Сомневаюсь. Сами подумайте, откуда он может приехать утром?
— Нет, он может, но только попозже. — Элинор нахмурилась.
— И как вы это себе представляете? Неужели Николас поедет ночью? Но это само по себе безумие, даже при полной луне. А сейчас месяц только народился, поэтому он не смог бы сделать это, даже если бы хотел.
Что ж, он мог остановиться на ночь где-нибудь поблизости, а утром продолжить путь и приехать пораньше, начиная сердиться, подумала Элинор, а вслух произнесла:
— Тогда днем.
— Может быть, — отрывисто сказала мисс Херстмен. — Не забудьте, между прочим, что вы отослали его прочь по крайней мере на три недели. Но это не значит, что он вернется ровно через три недели.
— Такого не может быть! — Элинор побледнела.
