обоснуетесь здесь?
Розалин нахмурилась, но решила не обращать внимания на его резкий тон.
— Мне необходимо слетать в Лондон, по возможности, в ближайшие дни, — ответила она. — Зайти в больницу, уладить там дела. Забрать кое-какие вещи. Я привезла с собой только самое необходимое.
— Вы беспокоитесь об одежде? А разве врачи не носят поверх всего белые халаты?
— Да, — ответила она высокомерно, — мы носим белые халаты. Но это не означает, что под них надеваем разное тряпье, только потому что пациенты этого не видят.
— А почему бы и нет?
Официант принес им закуски — маленькие, искусно украшенные салаты на крошечных тарелочках с золотыми ободками.
— Это потому, — снисходительно объяснила Розалин, — что мне не все равно, как я выгляжу.
— Как?
— Что — «как»? — удивленно спросила она, с некоторым сожалением приступая к салату: ей было жалко разрушать такую красоту.
— Как вы любите выглядеть?
Его быстрый взгляд на мгновение встретился с ее взглядом, прежде чем она успела отвести глаза.
— Я люблю выглядеть строго и элегантно, — поспешила ответить Розалин.
— А какой вас любит видеть Роджер?
— Прошу вас, оставьте Роджера в покое!
— Почему? Я считал, что женщины любят поговорить о своих любимых.
Его лицо оставалось серьезным, но Розалин подозревала, что в душе он насмехается над ней. Снова насмехается. Вероятно, так он относился ко всем женщинам, увлеченным своей профессией.
Была еще одна причина, по которой ей не хотелось говорить о Роджере. Розалин пока не сообщила ему о своем решении покинуть на время Лондон. Она собиралась сказать это лично, а не по телефону.
— А как отреагировал ваш отец, когда вы сказали, что остаетесь?
— Как я и предполагала, — вздохнула Розалин, — без особого восторга.
— А чего вы ждали? Хотя вообще-то я думал, что он обрадуется.
— Отец терпеть не может принимать чью-то помощь, — пояснила Розалин. — Он возражал и отметал любой мой довод до тех пор, пока я не сказала, что останусь, нравится ему это или нет.
Это было, могла бы добавить Розалин, еще одно сражение из числа тех, что велись между ними с незапамятных времен. Без взаимных оскорблений, без крика, но с упрямством и непримиримостью, которые отвергали любой компромисс.
— Отец сказал, что я просто дура, что в моем переезде сюда нет никакой необходимости, что доктор Конолли сам подыщет себе замену.
— Совсем не то, что он говорил мне недавно, — заметил Скотт.
— Возможно, с вами отец откровеннее, чем со мной. — Она не собиралась этого говорить, и потому густо покраснела. — Я имею в виду…
— Я знаю, что вы имеете в виду. Вы, наверное, подсознательно надеялись, что ваше появление здесь принесет больше пользы.
— Возможно, — пожала плечами Розалин, не соглашаясь, но и не возражая.
Все разговоры с отцом и об отце неизменно приводили к тому, что она несмотря ни на что, начинала считать себя неудачницей, поэтому просто сменила тему. Розалин настолько привыкла уходить от подобных бесед, что порой сама не замечала, как это у нее получается…
— Когда же, — спросил Скотт после того, как завязалась и иссякла короткая вежливая застольная беседа, — вы собираетесь отправиться в Лондон?
Розалин снова пожала плечами. Несколько бокалов вина и превосходная еда заставили ее расслабиться. Она даже поймала себя на том, что смеется некоторым шуткам своего собеседника.
— Как-нибудь на этой неделе, я полагаю, — ответила она. — Сначала мне хотелось бы прибраться в доме отца.
— Никогда бы не подумал, что там слишком уж большой беспорядок? — удивился Скотт.
— Нет. Просто нужно кое-что поправить, переставить…
Розалин поначалу забыла, что в доме ничего не менялось в течение многих лет. Отец совершенно не заботился о месте своего обитания, лишь бы было чисто. Если она собирается остаться здесь даже на короткий срок, нужно все привести в надлежащий вид. К тому же, занимаясь хоть чем-нибудь, она забудет о напряженных отношениях с отцом.
— И вы планируете успеть до конца недели? По-моему, это нереально.
— Шутите? — Розалин снова была готова дать достойный отпор. — Завтра я подберу какие-нибудь обои, после этого сделаю что смогу, а потом уеду. Если понадобится, приглашу мастеров, чтобы они закончили.
— Мне кажется, что у столь занятой женщины, как вы, не будет достаточно времени заниматься ремонтом.
— Вы абсолютно правы, Скотт, — спокойно сказала Розалин. — У такой занятой женщины, как я, времени всегда в обрез. — Она допила вино и с удивлением посмотрела на пустой бокал. — Но это не значит, что ремонт мне не по силам. Я многое умею делать своими руками.
Скотт долго и внимательно разглядывал ее, словно желая добавить что-то к ее словам.
— Я собираюсь в Лондон в четверг, — наконец сказал он. — Мы могли бы полететь вместе на моем самолете.
— Спасибо, но в этом нет необходимости.
Розалин понимала, что не хочет оставаться в тесном замкнутом пространстве со Скоттом Барфилдом. Два часа за обедом, когда вокруг множество людей, пережить можно. Но это же время в воздухе, когда рядом никого нет и не нужно отвлекаться на еду, — об этом не может быть и речи!
— Почему нет? — резко спросил Скотт. Он откинулся на спинку стула и сделал знак официанту подавать кофе. Потом сложил руки на груди, не отрывая взгляда от ее лица.
Если бы Скотт наклонился к ней в развязной или, напротив, доверительной манере, она могла бы со смехом найти какой-нибудь предлог отказаться. Сейчас вопрос был задан так, что любые уклончивые объяснения исключались.
— Ну как? — не отступал Скотт. — Вы ведь не боитесь меня, не правда ли?
— Конечно нет! Почему это я должна вас бояться?
Розалин постаралась передать интонацией должное удивление. Но тут же поняла, что ее голос звучит неубедительно — слишком уж обеспокоенно.
— Ну, скажем, потому что я — мужчина.
— Не говорите глупостей. Я не столь неопытна.
Она чувствовала, что с каждой минутой все больше теряет контроль над ситуацией, поэтому сделала вид, что занята кофе.
— Возможно, на профессиональном уровне. Но мне кажется, что на уровне личном вы предпочитаете соблюдать дистанцию.
— Мне приходилось иметь дело с мужчинами! — с вызовом произнесла Розалин.
Скотт, казалось, не слышал ее.
— Это могло бы спасти вас от некоторых неудобств. Но, — продолжил он, когда не получил ответа, — вам нечего меня бояться.
— Я уже сказала, что не боюсь вас. Я признательна вам за то, что вы позаботились о моем отце, как он вышел из больницы, и конечно же, как ваша соседка, надеюсь, что мы будем поддерживать дружественные отношения. Однако они никогда не станут близкими. Так чего же мне бояться?
— Ну, например, того, что я начну к вам приставать. У меня такое ощущение, что вы видите во мне угрозу и реагируете соответственно.
Ей стало жарко, и она почувствовала, что покрывается испариной. Если бы сейчас Розалин могла говорить связно, то заявила бы, как можно холоднее, что у него явно преувеличенное самомнение, раз он полагает, что оказывает на нее такое воздействие. Но она молчала.
