— Я не собираюсь спать с тобой, Скотт, — спокойно сказала Розалин. — Полагаю, в этом кроется причина твоего появления здесь с бутылкой шампанского и маленького спектакля с больной спиной. Это не сработало. Меня не интересует короткая интрижка, так что ты понапрасну тратишь время. И тебе ни к чему знать, что значит для меня Роджер. Это не имеет никакого отношения к тебе.
— Это имеет отношение… ко всему, — пробормотал Скотт.
Обычная самоуверенность покинула его. Он чувствовал себя так, словно искал тропинку посреди топкого болота.
— Я думаю, Розалин… — начал он и замолчал, изучая ее лицо, которое оставалось на редкость бесстрастным.
Если ему есть что сказать, подумала она, пусть говорит. Я со своей стороны не собираюсь ему помогать.
— Правда? — спросила она, когда молчание затянулось.
— Я думаю о нас.
Начинается, мелькнуло в голове Розалин. Сначала чуть-чуть страдания в голосе, а после — стремительная атака. Это его привычная тактика. Страдание — выигрышный прием. Он может разоружить любую женщину, но только не ее.
— Я знаю, что у вас с Роджером ничего… не было… — сказал Скотт, скорее вопросительным тоном, чем утвердительным, словно ожидая ответа на волновавший его вопрос. — Во всяком случае, надеюсь на это, — продолжил он более уверенно. — Ты не могла бы сесть ко мне поближе, так мне было бы легче говорить?
Я готов умолять ее, если это поможет. Вот что значит быть слабым от любви, подумал он.
— Мне и тут хорошо, — заметила Розалин, но тем не менее пересела к нему на диван.
— Спасибо, — выдавил Скотт.
— Не стоит благодарности.
Розалин удостоверилась, что сидит не слишком близко к нему. Одно дело — ощущать себя смелой и решительной на расстоянии, и совсем другое — когда сидишь рядом с ним. Если Скотт дотронется до нее, то все начнется снова, как того хочет ее тело. Розалин напряженно ждала, что последует дальше.
— Так лучше, — сказал Скотт, глядя на нее. — А ты не могла бы улыбнуться?
Он протянул руку к ее лицу, и Розалин испуганно отпрянула.
— Если бы я хотела улыбаться, то выгнала бы тебя из моей квартиры и включила бы телевизор. Ты хотел что-то сказать — я слушаю тебя.
— Ты нужна мне.
Скотт погладил ее по руке, и у Розалин перехватило дыхание. В том месте, где он коснулся, осталось ощущение ожога. Вот потому она старалась держаться от него подальше. Ей не хотелось, чтобы он дотрагивался до нее.
— Ты за этим приехал в Лондон? — тихо спросила Розалин. — Сказать, что я нужна тебе?
Ее голос звучал спокойно. Он мог принадлежать кому-то другому, только не ей, потому что никакого спокойствия Розалин не испытывала.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Скотт.
— И попытаешься убедить меня в том, что я не права?
Скотт внимательно смотрел на нее, и у Розалин закружилась голова. Она не могла связно думать. Мысли путались, натыкаясь друг на друга, сплетались в клубок.
— Скажи мне, что у тебя ничего нет с Роджером, — потребовал он, и Розалин кивнула.
— Хорошо, у меня ничего нет с Роджером.
Глаза Скотта потемнели.
— Правда?
— Конечно.
— Я легко могу это проверить, — сказал он, и она равнодушно пожала плечами.
— Действительно? И каким же образом?
Не ответив, он быстро наклонился и притянул ее к себе. Это движение застало Розалин врасплох, и она оказалась в объятиях Скотта. Самые худшие предположения подтвердились — инстинкты оказались сильнее разума, хотя она и пыталась отрицать это.
Розалин попыталась сопротивляться, что было совершенно бесполезно. Его губы завладели ее губами в жадном, горячем поцелуе. Она отвернула было лицо, но Скотт схватил ее за подбородок, не давая вырваться.
— Я не позволю тебе уйти, — простонал он.
Осознание того, что Скотт больше не целует ее, побудило Розалин возобновить сопротивление. Но она прекратила эту попытку, едва начав. Искушение обнять Скотта за шею и прильнуть к его груди было нестерпимым.
— Ты нужна мне, — хрипло сказал он. — Я хочу тебя, Розалин. Я…
На мгновение у нее замерло сердце. Она подумала, что сейчас Скотт скажет, что любит ее. Наступила пауза.
— Я люблю тебя, Розалин.
Нет, подумала она, это не может быть правдой. Всего лишь слова, чтобы удержать меня.
— Я уже говорила тебе, Скотт, — сказала она. — Я не хочу минутной связи.
Розалин стремилась объяснить, что жаждет большего, чем он может ей дать.
— Ты слышишь меня? — резко спросил Скотт, и, когда их взгляды встретились, она удивилась отчаянию в его взоре. — Ты слышала, что я тебе только что сказал?
— Что ты хочешь меня… Скотт, я не считаю это достаточным поводом…
— Я говорю не о постели. А о любви. Ты понимаешь меня? Я люблю тебя.
— Что? — Розалин растерянно заморгала. — Любишь?
— Да.
Никогда в жизни Скотт не был так безоружен и так целеустремлен.
— Ты любишь меня?
— Да, я люблю тебя. Сколько раз еще повторять это?
Но произнесение этих слов вслух было облегчением для него. Впервые в жизни, подумал Скотт, все мои карты открыты. Он чувствовал радость и сомнение одновременно.
— Не может быть, — покачала головой Розалин, боясь верить своему счастью. — Ты только говоришь так.
Однако сердце билось все чаще, и свет надежды уже озарил потаенные уголки ее души. Но она знала, что разочарование от рухнувших надежд — самое горькое разочарование в жизни.
— Верь мне. — Скотт сжал ее плечи. — Я не могу жить без тебя. Это невыносимо. Я хочу просыпаться рядом с тобой и ложиться спать, обнимая тебя.
Он положил голову ей на плечо, и Розалин подумала, слышит ли Скотт биение ее сердца. Затем осторожно погладила его по волосам.
— Но ты никогда не говорил мне о любви, — прошептала она.
— Откуда мне было знать, что я чувствую именно это? — Скотт поднял голову и посмотрел на нее, и в этот миг она поняла, что спасена. Это был взгляд, полный неподдельной любви. — Откуда мне было знать, что влечение, которое я испытывал к тебе поначалу, перерастет в нечто большее? Я получил хороший урок. Только когда ты уехала, я понял, что все происшедшее с моей женой, не имеет к тебе никакого отношения.
Розалин вздохнула и закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы он говорил так часами.
— Я из другого теста, нежели Роджер, — сказал Скотт. — Но если ты дашь мне немного времени, я докажу, как много ты значишь для меня.
— Сколько времени?
— Немного. Примерно лет сто.
Розалин рассмеялась, и Скотт почувствовал, что она расслабилась.
— О, Скотт. — Продолжая улыбаться, она потянулась, чтобы поцеловать его. — Скотт, не нужно ничего доказывать. Я люблю тебя. А ушла потому, что не могла свыкнуться с мыслью, что все больше и
