выцветшие обои, тяжелая тисовая мебель, вся в трещинках и царапинах. Кровать широкая, большая, с кованой спинкой и боками. Пышная перина и лоскутное одеяло, потертое, но чистое и свежее. В комнате было всего одно окно, и занавески на нем – от потолка до пола, тяжелые, толстые, не пропускающие свет. Оттого совершенно нельзя понять – сколько сейчас времени. Часов нет, все укрывает полумрак. То ли ночь, то ли день. Напротив окна – дверь с крупной железной ручкой. А что там, за дверью, – неведомо. Изучив комнату и поняв, что она здесь одна, Эля немного успокоилась. Но дверь открывать побоялась, наоборот, придвинула к ней тяжелый стул. Он скрипел и тер пол ножками, пока Эля его перемещала. Еще раз обойдя помещение, в котором ничего не говорило о его хозяевах – ни картин, ни портретов, ни мелочей, рассказывающих о характере их владельцев, – фея дотронулась до занавесок. Шторы пахли сыростью, возможно, их недавно выстирали. Рисунок выцвел, мелкие простенькие цветочки вышиты бледной нитью и облепляли бежевый материал от края и до края. Собравшись с духом, Эля раздвинула занавески. Солнце слепящей волной вкатилось в комнату. Первые минуты фея ничего не видела, лишь жмурилась и морщила нос. За окном был день, видимо, она, как это порой случалось, проснулась лишь к обеду. Потихоньку разлепляя глаза, Эля начала всматриваться в этот незнакомый мир. Она приложила ладони к стеклу и чуть ли не прилипла к нему носом, пытаясь узнать странное место. На сизом небе, подернутом тонкой пеленой облаков, стояло солнце. Оно смотрело прямо в окно, и теперь, когда глаза феи привыкли к свету, казалось не таким уж и ослепительным. Будто светило откуда-то издалека, возможно, с родных Летних лугов. Деревья вокруг дома стояли ветвистые и голые, словно они росли корнями вверх. Высокие, толстые ветви, ловящие небо в сети. Ниже ветви тонкие, лишь немного поднимающиеся над землей, – это кусты. Из земли кое-где робко пробивалась трава. Она тянула тонкие ростки к неласковому солнцу. Стены дома обступали заросли репейника. Двор выглядел очень хмуро и печально. Лишь перед дальними кустами над землей словно зависло нежное облако. Те самые цветочки, что украшали занавески в ее комнате, только настоящие, живые, подняли свои головки вверх. Почти прозрачные, некоторые розоватого оттенка, другие белые, но больше – голубых. На Летних лугах эти цветы показались бы Эле совсем невзрачными, незаметными на фоне ярких маков, ромашек и васильков. Но здесь, посреди унылого двора, их маленькие головки с тонкими блеклыми лепестками выглядели самым прекрасным творением природы. Эля узнала цветы, кажется, они назывались цикорий. Дина заваривала из их корней очень вкусный напиток, ароматный и бодрящий. Ох, как же Эле хотелось сейчас его попробовать, увидеть подруг – снова оказаться дома! Но вокруг раскинулись неприветливые чужие земли. И дверь из комнаты пугала Элю. «Кто же мог меня похитить? – размышляла она. – И зачем?» Но ответов боялась: от испуга и жалости к себе она начала ронять первые слезы. А потом и вовсе разрыдалась, забравшись с ногами на кровать и укрыв себя крылышками, будто отгораживаясь от этого таинственного места…
Плакала Эля долго и, кажется, лишилась уже последних слез, как вдруг почувствовала знакомый запах. Как раз тот самый запах, о котором вспоминала у окна. Близкий и знакомый аромат напитка из корня цикория, что заваривала Чудина. Думая, что память шутит над ней, Эля долго отмахивалась от этого манящего запаха. Но вскоре это стало невозможным, аромат будто приближался, крепчал, подлезал под дверь и наполнял комнату. И тут сама дверь зашевелилась, заскрипела! Ручка запрыгала, стул накренился. От страха Эля прижала коленки к подбородку и, не мигая, уставилась на дверь. Какое-то время та оставалась недвижимой, но потом несильные удары продолжились. Будто кто-то с другой стороны налегал на дверь всем телом. Стул упирался, но скользил ножками по полу, съезжая в сторону. Вот уже в щель между дверью и стеной стало можно просунуть палец… А вот и руку! Эля запищала и зажмурилась. В комнате послышалось неясное шебуршение и, кажется, даже легкий звон. А потом все стихло. Несколько минут Эля продолжала сидеть с закрытыми глазами – ноги затекли, страх сковал все тело. Наконец она открыла глаза. Комната вновь была пуста, дверь приоткрыта – виднелась узкая щель, в которую даже Эле не пройти. А на полу рядом с кроватью стояла чашечка, от нее струился аромат того самого цикория. Поначалу фея опасалась притронуться к чашке, будто из той мог выскочить джинн. Но над напитком поднимался лишь легкий аппетитный дымок. Не выдержав, Эля спустилась с кровати и обхватила чашку ладонями. По телу разлилось приятное тепло. А уж вкус напитка оказался не хуже, чем у Чудины. Очевидно, здесь Эле не желали зла. Ее уложили в мягкую кровать, а после пробуждения даже принесли бодрящий напиток. В комнате заметно потемнело, а через распахнутые занавески больше не лился дневной свет. Видимо, Эля долго проплакала и просидела в оцепенении на кровати. Небо покрылось пурпуром и сиренью, солнце садилось, от чего двор выглядел еще более мрачным. Эля подошла к окну. Те же голые деревья и колючий кустарник. Ветер, гнущий тонкие травы. И тут Эля увидела непонятное существо! Маленькая фигурка в широкой рубахе, достающей почти до голых ступней, бродила возле голубого облака цикория. Малышка наклонялась к цветам, гладила их ладошками, а потом вцеплялась в стебель и тянула изо всех сил. Цветок выскакивал из земли вместе с белесым корнем. Фигурка клала его в небольшую потрепанную корзину, из которой во все стороны торчали прутья. Эля толком не могла разглядеть малышку из окна второго этажа. Собравшись с духом, фея решила спуститься вниз и разобраться, что это за место и кто ее здесь держит. Малышка во дворе не выглядела устрашающей, скорее наоборот. Эля отошла от окна и поволокла увесистый стул на свое место. Теперь дверь была свободна и со скрипом чуть-чуть растворилась на петлях – щель стала шире, в нее можно было разглядеть коридор. Эля выглянула наружу. Вокруг оказалось темно и пусто. Глазам требовалось время, чтобы привыкать к этому мраку. И вот уже из темноты выступил длинный коридор. На стенах висели подсвечники, но сейчас все свечи были потушены. И несколько дверей – таких же массивных, как и в ее комнате. Двери эти были закрыты. На полу лежала ковровая дорожка, поэтому шаги тонули в ворсе, оставаясь неслышными. Недалеко от двери вниз спускалась широкая лестница. Она извивалась змеей, и разглядеть можно было лишь верхние ступени. Эля осторожно отошла от двери, коридор стоял мрачный и молчаливый – ни сквозняка, ни лучика света, ни легкого шума или голоса. Эля слышала лишь собственный стук сердца, а вырывающееся дыхание казалось шипением водопада. Ступень за ступенью она спускалась по лестнице. И вот где-то внизу показалась полоска неяркого света: видимо, он лился из распахнутой во двор двери. Помещение на первом этаже оказалось просторным, и хоть в полумраке нельзя было толком разглядеть мебель и убранство, ничего страшного и зловещего не поджидало Элю по углам. Здесь тоже было пусто. В потемках Эля пробиралась к двери, туда, откуда сочился тусклый вечерний свет, где во дворе гуляла загадочная малышка и собирала корни цикория. И вот уже дверь была совсем рядом, никто не останавливал Элю, не удерживал в стенах этого дома. Да и куда ей бежать одной, на ночь глядя, в незнакомом краю? Эля выглянула во двор. Ветер ударил ей в лицо, растрепал волосы, обдал непривычным колючим холодом. Вокруг стояли голые деревья, корнями ветвей они ловили ветер, но не могли остановить. Солнце уже скрылось, и на небо выплыла луна. В лунном свете маленькая фигурка возле островка невзрачных цветов выглядела еще более уязвимой и трогательной. «Как же ей не холодно, – думала Эля, забыв об инстинкте самосохранения. – Босиком ходит по мерзлой земле, когда ветер продувает насквозь!» Малышка еще не заметила пленницу в дверях дома, она продолжала копаться в цветах и добывала корни привычными, умелыми движениями.
– Очень холодно, возвращайся домой! – выкрикнула вдруг Эля, не совладав со своим волнением за босую кроху.
Малышка замерла, повернула голову к дому, но в сумерках фея по-прежнему не могла ее разглядеть. Кроха помахала Эле букетиком цветов, движение это было приветливым и задорным. Она схватила корзинку и побежала к дому. Но по мере приближения сбавляла темп, будто сама боялась пленницу.
– Кто ты? – спрашивала Эля кроху. – Ты живешь здесь совсем одна?
Малышка подходила уже осторожнее, опасливо и молчаливо.
– Как я здесь оказалась? – продолжала сыпать вопросами Эля.
Она сама теперь спустилась с крыльца и шла навстречу малышке. Эля присела и развела руки, давая понять, что не причинит крохе зла и лишь хочет узнать, что здесь происходит. И малышка смелее пошла вперед, протягивая фее цветы цикория. Теперь она вышла из мрака, и можно было разглядеть каждый пальчик на ее босых ножках. Эля приняла букет и взглянула малышке в лицо. Но его не оказалось! Лишь дымчатое облачко висело над тонкой шеей. Эля вскрикнула, вскочила и попятилась. Она подумала вернуться в дом и взглянула на крыльцо. В дверях стояло еще несколько фигур. Первая – высокая и худая, вторая – пониже, пухлая, как булочка. И третья – немного сгорбленная. Все они будто выросли в дверях. Малышка припустила к ним и спряталась за пухлой фигурой. Та недовольным жестом загнала кроху в дом. Но малышка продолжала с любопытством выглядывать наружу. Теперь, за спинами близких, она заметно осмелела. Эля же только сейчас начинала все понимать. В этом загадочном месте хозяйничали безликие
