Ясно, что план был провальным, просто-напросто невыполнимым. К примеру, вопрос с воротами дворца «Арк», которые следовало снести бэтээрами. Для этого машину нужно было разогнать до приличной скорости. Чтобы подъехать к воротам, надлежало сделать прямо перед ними поворот почти на 90 градусов. Естественно, скорость будет снижена, и массивная ограда не падет. А как с ходу подавить гранатометами вкопанные в землю по башни танки? Эти танки в щепки разнесли бы БТР при первом же их приближении. Что значит пушка против пулемета и слабенькой брони бронетранспортера? Здесь все ясно и младенцу, к гадалке не ходи. Не молокососы же заседали в Министерстве обороны, скорее — головотяпствующий люд при лампасах.
А «променад» вдоль казармы гвардейцев, числом более двух тысяч? Из Москвы виделось так: появляются наши десантники и спецназовцы на двух БТР, и противник, огорошенный их элитностью, тут же безропотно сдается. И это — гвардия: солдаты и офицеры, тщательно отобранные и толково обученные. А начни они вдруг стрелять? Естественно, надо ответить огнем и подавить. При этом, строго следуя приказу, проявлять максимум дружелюбия…
Осознаю, что рисую бредовую картину, но на практике должно было смотреться все приблизительно так. Прицелился наш боец и кричит — без мегафона: «Оул, Пайзы-джан, извини, брат, я — Ванька, учтивость соблюдаю, приказ не нарушаю, но надо, джан, уж извини, сердечный…» — и, с благожелательной усмешкой, дразня афганца, что в окне напротив, срезом ствола своего автомата, — плавненьким нажимом «топит» спусковой крючок.
А как подавить огневую точку на четвертом этаже казармы? На относительно узкой площадке перед казармой БТР не смог бы вести огонь даже до уровня третьего этажа (вертикальный угол обстрела: от –5° до +30°). Наших бойцов просто расстреляли бы из гранатометов сверху, легко и прицельно забросали бы гранатами…
Таким вот казалось задуманное «генералу от парашютов». Кто надоумил, не знаю, но вроде бы как прозрели руководители — теми силами и средствами, которые имелись тогда в Кабуле, выполнить поставленную задачу было невозможно. И тогда в Москву полетела шифротелеграмма за четырьмя подписями советских представителей. Полководцы «средней руки» оценили ситуацию как патовую, с выводом о том, что имеющимися в Кабуле силами они устранить Амина не смогут и без войсковой поддержки за успех переворота не ручаются. Просили усиления, и им пообещали в подмогу десантные полки.
Странно как-то прозревали генералы. Подвели сначала к губительной грани, а потом только спохватились и вот уже три десятка лет заносчиво талдычат: «Наше предложение об отмене операции — это плод коллективного творчества, ставший результатом всестороннего глубокого анализа и выверенных расчетов сложившейся ситуации».
Имейте в виду, что я привел цитату. Генерала от КГБ. Ловки они там, на Лубянке, однако лишь в любовании собой задним числом. Расколотят их планы и деяния до срамоты, а они, нисколько не ошарашенные, обратят свой позор во благо на словах — в победную реляцию, и, кротко потупя взор, поставят себе в заслугу даже позорно проигранное побоище. Лихо генерал о «плоде коллективного творчества», правда? Зачем ронять понапрасну высокие слова, выуженные из недр ЦК, со Старой площади, о коллективном разуме и коллективном плоде? Да такую бухгалтерию войны способен точно рассчитать любой курсант военного училища, не выходя из аудитории.
В связи с переворотом 14 декабря вот что очень интересно. Руководитель — маршал Ахромеев — задержался в Москве, но к вечеру его самолет прибыл на аэродром Термеза, где его встречали командующий 40-й армией генерал-лейтенант Тухаринов и член военного совета генерал-майор Таскаев, а также старшие начальники из группы. Ахромеев сообщил генералам, что Амина убрали (!)… А 19 декабря Ахромеев уточнил, что акция против Амина, оказывается, не состоялась…
Но, независимо от любых обстоятельств, состоялись, однако, орденоносцы-генералы, «чищенные под Ленина»…
История иронизировала, сыпля страх…
27 декабря в Кремле заседали члены Политбюро. К рассмотрению было представлено восемь проектов — их единогласно утвердили.
Разделенные пространством, но не временем, две группы людей, в одночасье, не подозревая того, были обуяны заботой друг о друге. В Москве «замшевые старцы» проголосовали единогласно за смерть узурпатора и утвердили текст приветственной телеграммы еще не родившемуся «единому в трех лицах- ипостасях» Бабраку: председателю, генеральному секретарю и премьер-министру. При этом доходчиво поясняя наивному миру, почему надлежит поступить именно так, и не иначе. В Кабуле, в те же самые минуты, «государственный муж» в кругу семьи и сподвижников устраивал пир — а его априори объявили в официальном документе покойником и заочно предали без почестей земле. А в это же время пока еще здравствующий «узурпатор» Амин, непьющий — человек трезвой жизни, поднимал бокал с гранатовым соком за дружбу с СССР и за здоровье генсека Брежнева.
Но, на мой взгляд, жуткое и страшное заключается в следующем. Старцы, собственные дети которых, да и те, что были зачаты ими вне брака, погрязли в блуде, разврате, пьянстве — так вот, эти самые старцы дали «добро» на смерти тысяч и тысяч своих сограждан, детей других. И уйти из жизни им было позволено тайно и позорно — без почестей и славы. Подобно потенциальному трупу — Амину. Согласен, что аналогия — дурная, но не изгаляюсь я, не черню и не выдумываю. Читаем:
Обращаясь к «своим» членам и обкомам (п. 7-й), им рекомендовано накрепко зарубить себе на носу и передать другим:
Более занимательна извечная беззастенчивость «старшего брата», снисходительно похлопывающего своих «подрядчиков» по плечу. Первое. В принятом постановлении перепутали имя и отчество нового вожака-ставленника. Второе. Его вновь окрестили Бобрак — через «о», но, правда, кто-то, знающий, подсказал, и перьевой ручкой с черными чернилами исправили от руки на «а».
