этим справимся!
– «Мы»? Кого вы имеете в виду, тетушка Амелия?
– Конечно, главным образом План-Крепен! Вспомни о шестичасовых мессах в церкви Святого Августина и о той ценной информации, которую она оттуда приносила! Ее-то никто ни в чем не заподозрит... Ведь вы именно потому и хотели иметь портрет мальчика, Анжелина?
– Конечно. Мы абсолютно правы, – улыбаясь, сообщила старая дева, которая никогда не обращалась к своей хозяйке и родственнице прямо, а говорила о ней лишь в первом лице множественного числа.
– Что же касается всего необходимого для «осады», как ты выразился, – снова заговорил Адальбер, – то главное, о чем нам надо будет позаботиться, это надежный автомобиль и все то, что нужно для разбивки лагеря. Что до остального, сэр Перси посоветовал мне повидаться с неким Халедом, который руководил его собственной командой. Он живет в дивной романтической местности – в оазисе Эйн-Геди, где все изрыто пещерами и водопады стекают в чудные горные озера. Там, по преданию, Давид скрывался от царя Саула. А расположено это чудо в каких-нибудь двадцати километрах от Масады, и потому этот Халед знает плато как свои пять пальцев. У него мы сможем найти все, чего нам будет не хватать...
– Что ж, все, о чем ты говоришь, совсем неплохо, но я не понимаю, каким образом ты представил цели нашей будущей экспедиции своему гостеприимному хозяину? Надеюсь, ты даже и не намекнул ему на то, что...
– На изумруды? Археологу, пусть даже и отставному? Ты что – за дурака меня держишь или за сумасшедшего? По официальной версии, мною владеет страстный интерес к народам, населявшим в незапамятные времена берега Мертвого моря, а особенно – к ессеям. Халед покажет нам, где они селились, куда перемещались, и мы выиграем время...
Впервые за долгие часы улыбка озарила напряженное лицо Морозини.
– Кем надо быть, – сказал он, – чтобы осмеливаться давать тебе советы в деле, в котором ты прекрасно разбираешься! Я просто неуч! – И, обратившись к женщинам, добавил: – Благодаря вам троим я, слава богу, почувствовал себя хоть немного лучше. Может быть, мне даже удастся более трезво мыслить...
– Если человек хочет ясно мыслить, он прежде всего должен хорошо питаться, – нравоучительным тоном произнесла Мари-Анжелина. – А я умираю с голоду. Может быть, отправимся обедать?
Они прошли на затененную террасу, где суданцы в белых перчатках уже начали свои ритуальные движения вокруг столиков. Мужчины помогли дамам усесться, Альдо уже успел занять свое место, когда перед ним внезапно появился молодой гигант с соломенными волосами и длинным, обожженным солнцем лицом. На исполине была военная форма цвета хаки. Он вытянулся, щелкнул каблуками, потом поклонился.
– Прошу прощения, если я проявляю нескромность... – сказал молодой человек по-английски.
– Пока не знаю, скромны вы или наоборот... Кто вы такой?
– Лейтенант Дуглас Макинтир из генерального штаба... Я... Я ужинал здесь вчера вечером с товарищами...
– Да, я вас заметил, – сухо ответил Морозини. – Насколько я помню, вас заинтересовала княгиня Морозини, моя супруга, и...
Обветренное лицо лейтенанта побагровело, но простодушные голубые глаза смотрели все так же прямо.
– Мы восхищаемся ею! Простите еще раз, пожалуйста, но мне хотелось бы узнавать... узнать, не случилось ли с ней что-нибудь неприязненное?
– Неприятное, – машинально поправил перешедшего на французский шотландца Альдо. – А почему вы так решили?
– Понимаете, я очень удивлен, поскольку не вижу ее рядом с вами. Я думал, она вчера встретилась с вами в том старом доме...
– В старом доме?! Ну-ка, пойдемте вон туда! Начинайте без меня! – бросил Альдо своим спутникам, взял офицера под руку и вывел в сад.
– А теперь – говорите. Что это еще за дом?
– Сейчас объясню...
И шотландец действительно рассказал удивительную историю. Оказывается, вчера, вопреки ожиданиям Альдо, когда он ушел, ни Макинтир, ни его друзья не осмелились подойти к Лизе.
– Мы же ей не были представлены, но она... она произвела на нас такое впечатление! Она довольно долго оставалась одна на террасе. Видимо, ждала вас. В конце концов она ушла. Я думаю, поднялась к себе. Мои товарищи ушли, а я остался. Сам даже не знаю почему, но мною овладело какое-то беспокойство... Понимаете – такая смутная тревога, необъяснимая... Я устроился у бара и стал ждать вашего возвращения. Но вместо вас пришел мальчик. У него еще было письмо для княгини, он ее подождал внизу, потом она спустилась, и они ушли вместе... Вот... И я пошел за ними...
– И куда они направились? К машине, стоявшей где-то поблизости?
– Нет, там не было никакой машины. А если бы и была, я бы все равно последовал за ними: у меня есть мотоцикл! – гордо добавил шотландец. – Но они пошли пешком, и, надо сказать, очень быстро...
– Моя жена переоделась? В чем она была?
– Нет, не переоделась. На ней было то же самое восхитительное платье, что и за ужином, и позолоченные туфельки...
– На высоких каблуках! Бежать в таком виде по иерусалимским улицам! И куда же они отправились?
– Это был дом в квартале Меа-Шарим... Хотите, я вам его покажу?
– Хочу ли я?!. Дайте мне только время сказать моим друзьям, чтобы они обедали без меня...
Минуту спустя Морозини, занявший место на багажнике тарахтящего мотоцикла, и Макинтир уже неслись по направлению к кварталу, где жили польские и литовские евреи. Какое-то время спустя Морозини тронул водителя за плечо:
– Лейтенант, ваша машина грохочет, как танк. Слишком много шума. Давайте пойдем дальше пешком.
Они попросили торговца фруктами, дремавшего среди своих фиников, винных ягод, миндаля и прочих щедрых даров природы, присмотреть за мотоциклом, и тот поклялся беречь его пуще глаза. Теперь можно было спокойно следовать дальше. Снова эти узкие запутанные улочки, часто перегороженные зигзагообразно расставленными препятствиями, чтобы предупредить внезапное нападение. К тому же на ночь эти улочки еще и перекрывались цепями... И вот он – дом! Альдо сразу же узнал его: это был дом Гольберга...
– Вы видели, как они вошли сюда, – спросил князь, – но видели ли вы, как кто-то оттуда выходит?
– Нет. Никто не вышел. Хотя я стоял тут долго... очень долго... столько, сколько смог... Уже начинало рассветать, когда мне пришлось уйти. Ведь я же солдат...
– ...и вам нужно следовать предписаниям начальства, так? Спасибо за все, что вы сделали, – сказал Альдо, похлопав по плечу молодого человека, который еще недавно казался ему таким несимпатичным.
– Разве мы не войдем туда?
– Нет. Хозяин этого дома сегодня утром уехал в Хайфу, а может быть, и в Соединенные Штаты вместе с Великим Раввином Палестины.
– Не может этого быть! – заупрямился Макинтир. – Я же видел: никто оттуда не выходил! Ни раввин, ни кто еще! И даже этот мальчишка в локонах!
– Это означает одно: что у дома есть еще один выход. Евреи вообще обожают подземные ходы. Мания какая-то... Но надо признать, что подобная мания спасала им жизнь во многих обстоятельствах. Конечно, этому кварталу всего-то лет пятьдесят, но, думаю, и при его строительстве следовали все тем же обычаям... Ну что, возвращаемся?
– А вы не хотите объяснить мне, что произошло?
Морозини внимательно вгляделся в лицо лейтенанта, простодушное выражение глаз... В конце концов Альдо решил, что ему можно доверить часть тайны: с одной стороны, он не имеет никакого отношения к властям, а с другой, – видимо, он влюблен в Лизу и, возможно, сможет хоть чем-то помочь.
– Понимаете, я не могу рассказать вам все, и мне придется апеллировать не только к вашей скромности, но и к вашей чести. Дело в том, что мою жену похитили... Если это станет известно какому бы то ни было представителю власти или полиции, она рискует жизнью...
