— Хорошо, пойдемте на экскурсию.
Доктор тяжело поднялся со стула.
А мне можно войти в ваш мастурбаторий с сигаретой? — спросила мама. — Или погасить ее?
Курение в святилище — редкая привилегия, — ответил доктор. — Но вам, Дейрдре, я разрешаю.
Мама поклонилась:
— Спасибо.
Однако за закрытой дверью нас ожидал сюрприз. Оказалось, что Хоуп оставила свое рабочее место в приемной и прикорнула на заляпанной кушетке.
— Это еще что такое? — завопил Финч. — Хоуп!
Хоуп вздрогнула и открыла глаза.
— Господи, пап. Ты меня напугал до смерти.—Она прищурилась, вглядываясь против света. — Да что с тобой?
Финч трясся от ярости.
— Хоуп, тебе нечего здесь делать. Это мой мастурбаторий... ты взяла мое одеяло! — Он показал на цветное вязаное покрывало, которым прикрылась дочь.
Кисточки на его краю были связаны между собой.
— Пап, да я просто вздремнула.
Здесь не место для сна, — ревел он.
Мама повернулась к двери, собираясь уйти.
Я, пожалуй, выпью еще чашечку кофе.
— Нет, подождите минутку, Дейрдре, — остановил ее Финч.
Мама замерла.
— Да?
— Вы понимаете, насколько неправильно поступила
Хоуп? — поинтересовался он.
Мама поднесла к губам сигарету.
— Ой, я, право, даже и не знаю.
Хоуп села на кушетке.
— Нет, Дейрдре, не уходите от ответа, — настаивал
Финч. — Вы понимаете, как неправильно поступила Хоуп, пробравшись сюда и заняв мое личное пространство?
Мама на секунду задумалась. Потом, очевидно, что-то для себя решив, заговорила:
— Ну, я, конечно, могу понять, как неприятно, когда вторгаются в чей-то собственный мир. Могу понять и то, насколько неприятно, когда без разрешения копаются в чьих-то вещах.
Тогда скажите ей это все! — скомандовал Финч.
Я попятился к двери, не желая участвовать в сцене.
Ну, я...
— Дейрдре, говорите! Скажите Хоуп о том, что вы думаете и чувствуете!
Мама взглянула на Хоуп, словно пытаясь сказать: «Ну что я могу поделать?» — потом наконец заговорила:
Хоуп, я не думаю, что с вашей стороны было правильно без разрешения занять место отца.
Не ваше дело, — резко ответила Хоуп. Ее прищуренные глаза наполнились злобой.
Мама сделала еще одну затяжку, выпустила колечко дыма и снова постаралась ретироваться.
— Я правда хочу еще кофе.
Финч схватил ее за руку.
— Минутку, Дейрдре. Неужели вы позволите Хоуп так с вами разговаривать? Боже мой, Дейрдре! Разве можно терпеть, когда она вот так вытирает о вас ноги?
Мама резко повернулась к доктору и окинула его острым, гневным взглядом, Я вовсе не собираюсь никому позволять вытирать о себя ноги, доктор Финч. Просто это действительно не мое дело. Хоуп совершенно права. Вся эта заварушка касается только вас и вашей дочери. Дерьмо! — заревел Финч. — Это просто-напросто уловки, увертки, настоящее дерьмо!
Нет, вовсе не так. — Мама бросила сигарету на пол и затушила ее носком босоножки. ~ Я не собираюсь во все это вникать.
Она сделала такой жест, словно стряхивала с черной водолазки несуществующую пушинку. Хоуп подала голос:
Пап, ты переигрываешь. Оставь Дейрдре в покое.
Это ведь действительно касается только нас с тобой.
А ты, — он ткнул в нее пальцем, — ты не вмешивайся.
Хоуп моментально прижалась к спинке кушетки.
А что думаете вы, молодой человек? — обратился доктор ко мне.
Я думаю, что вы все сошли с ума, — ответил я.
Вот это характер! — неожиданно хихикнул он. Затем повернулся к дочери: — Отправляйся на свое место и отвечай на звонки. И свари свежего кофе. Работай так, как должна работать ответственная женщина. Если ты моя дочь, это вовсе не означает, что ты можешь на мне ездить, целый день ничего не делая. Да еще и спать в рабочее время!
Хоуп наконец встала со злополучной кушетки.
Пойдем, Огюстен! — позвала она, выводя меня в приемную.
Что это такое было? — недоуменно спросил я, когда Хоуп уже сидела на своем рабочем месте, за секретарским столом. Я облокотился о подоконник, с высоты восьмого этажа рассматривая, как едут далеко внизу машины. Мой папа просто пытается помочь твоей маме, — спокойно объяснила Хоуп. — На самом деле он вовсе на меня не сердится.
А мне как раз показалось, что он очень на тебя сердится.
Да нет. Он старается помочь твоей маме почувствовать свой собственный гнев. Беда в том, что она постоянно подавляет его и из-за этого очень болеет.
В приемной было жарко и душно. На окне стоял вентилятор, но он выдувал воздух из комнаты. Я хотел было повернуть его, чтобы он дул в комнату, однако Хоуп не разрешила — так из комнаты уходит теплый воздух, а я собираюсь еще запустить жару с улицы.
Я ненавижу свою жизнь, — сказал я.
Да ладно. — Хоуп рассеянно складывала на столе стопку страховых бланков.
Она ужасно жалкая и глупая,
Ты подросток. Поэтому тебе по штату положено ощущать свою жизнь жалкой и глупой.
Я подошел к маленькому столику возле дивана и налил себе горячей воды с сиропом. Мама ведь пробудет у доктора еще несколько часов.
— Почему ты не замужем?
Хоуп аккуратно что-то замазывала корректирующей жидкостью на бланке. Она ответила на мой вопрос, не поднимая глаз:
Потому что до сих пор не встретила такого же замечательного человека, как мои папа.
Что ты имеешь в виду? — не понял я.
Хоуп подняла бланк к свету и проверила свою работу.
Я имею в виду то, что все парни — ничтожества и сопляки. Я еще не видела никого, кто оказался бы так же эмоционально и духовно богат, как отец. Поэтому я и не спешу.
А сколько тебе лет? — поинтересовался я. Мы с Хоуп уже почти подружились. Мне казалось, что даже если бы ее отец и не был психоаналитиком, а моя мама не ездила бы постоянно к нему на консультации, мы все равно бы подружились, если бы, конечно, встретились.
— Двадцать восемь, — ответила она и подула на листок.
— О!
Некоторое время мы просто сидели молча; я пил воду с сиропом, а Хоуп правила бланки. Потом я наконец заговорил:
Он ведь на самом деле не использует ту комнату для...
