вниз, Тарзан ослабил петлю на шее зверя и острым ножом вырезал в мешке два отверстия, чтобы тот мог видеть и дышать.
Наконец, наступила очередь оставшихся мешков. Тарзан надел по мешку на каждую лапу льва и хорошенько закрепил их кожаными ремнями.
Лев не подавал признаков жизни, только бока его ходили ходуном от учащенного дыхания. Отдышавшись, Нума грозным рычанием выразил свой протест и ярость. Он рванулся в титаническом усилии, но так как степень выносливости льва не пропорциональна его размерам и силе, то скоро он устал и безвольно растянулся под деревом. Без особого труда Тарзан закрепил на шее хищника кожаный ошейник и привязал конец поводка к дереву. Затем быстрым движением разрезал веревки, стягивающие лапы Нумы, и отпрянул в сторону. Лев вскочил, на какой-то миг замер, потом принялся трясти лапами, чтобы сбросить странные опорки, надетые на него человеком-обезьяной. Тарзан стоял с копьем наготове, наблюдая за усилиями Нумы. Удержатся ли мешки? Или же весь его труд окажется напрасным?
Нума буйствовал, он катался по земле, рычал, кусался и царапался, однако вскоре веревка, привязанная к дереву, заставила его утихомириться. Тарзан подошел и легонько постучал древком копья по его голове. Нума повернулся, встал на дыбы и замахнулся правой лапой на человека-обезьяну, но тут же был отброшен в сторону могучим ударом. Он вскочил и вновь бросился в атаку, но вновь оказался поверженным. После четвертой безуспешной попытки царь зверей понял, что встретил своего хозяина. Он опустил голову и поджал хвост, а когда Тарзан подошел, попятился назад, продолжая, тем не менее, рычать. Оставив Нуму около дерева на привязи, Тарзан вошел в туннель и разобрал завал из камней. После этого он вернулся к дереву. Нума зарычал, но человек-обезьяна ударом руки отбросил его в сторону, отвязал веревку и после получаса упорной борьбы загнал зверя в туннель. Нума отказывался идти, но, получив несколько уколов острием копья, вынужден был двинуться вперед. Однако, когда лев высунул голову наружу, он почувствовал долгожданную свободу и изо всех сил рванулся на волю.
Тарзан, находившийся в этот момент в туннеле, не ожидал такого поворота и был захвачен врасплох. Несколько сот ярдов лев тащил за собой Тарзана по каменистой почве, прежде чем тому удалось остановить взбесившееся животное. В ярости вскочил Тарзан на ноги, горя желанием тут же наказать Нуму, но его холодный рассудок, всегда бравший верх над эмоциями и инстинктами, заставил отбросить эту мысль. Подгоняя льва острием копья, человек-обезьяна заставил его двигаться вперед в нужном направлении. Так начался этот странный поход, который остался в ненаписанной истории джунглей. Итоги прошедшего дня были удивительными: от открытого бунта вначале, через стадии упорного сопротивления и неохотного повиновения лев пришел к полному окончательному послушанию. Он устал, хотел пить и есть, но Тарзан не желая рисковать, не снимал мешка с его головы, хотя и вырезал в нем отверстие, чтобы Нума мог утолить жажду. Вечером Тарзан привязал льва к дереву, прихватил еду для себя и расположился среди ветвей над своим пленником, чтобы поспать несколько часов.
Ранним утром следующего дня они продолжили свой путь. Он проходил по предгорьям Килиманджаро в восточном направлении. Животные джунглей, встречавшиеся им по дороге, завидев их, пускались в паническое бегство. Одного запаха следа Нумы было достаточно, чтобы вызвать в зверях желание исчезнуть, когда же они видели странное существо, обладающее запахом Нумы, но не похожее ни на одно из известных им животных, к тому же сопровождаемое гигантом Тармангани, даже самые мужественные из них не выдерживали.
Львица Сабор, почуяв на расстоянии запах своего вожака, смешанный с запахом Тармангани и запахом Хорты-кабана, пустилась рысью через лес, чтобы выяснить причину столь странного явления. И Тарзан, и Нума чувствовали ее приближение. Она бежала, тревожно и жалобно скуля, так как необычное сочетание запахов вызывало в ней любопытство и страх.
Тарзан приготовил копье, зная, что ему, возможно, придется отстаивать свою добычу, Нума остановился и повернул свою несуразную голову по направлении к приближающейся самке. Он издал утробное рычание, больше похожее на мурлыканье. Тарзан собрался было кольнуть его копьем, но тут появилась Сабор в сопровождении четырех рослых львов.
Тарзан замер. Он не знал, как поведут себя львы по отношению к Нуме, но в любом случае не собирался оставлять своего питомца без защиты.
Львица была молода и грациозна, а львы могучи и красивы. Особенно выделялся один с роскошной черной гривой. Львица остановилась футах в ста от Тарзана, а львы подошли чуть ближе. Тарзан не мог даже предположить, как они поведут себя, а Нума, стоя рядом, молча наблюдал за ними. Львица тихо заурчала, и в ту же секунду Нума издал низкий рык и рванулся в сторону красавца с черной гривой, таща Тарзана за собой. Противник, увидев приближающееся чудовище с несуразной головой, тихо взвизгнул и бросился наутек. За ним помчались и львица Сабор, и остальные кавалеры. Нума хотел продолжить погоню, но Тарзану удалось с трудом удержать его. С помощью копья он вновь погнал льва в нужном направлении, но прошел час, прежде чем животное успокоилось. Лев, в сущности, проголодался, и этим объяснялось его дурное настроение, к Тарзану же он, потрясенный эффективными методами дрессировки, проникся глубоким уважением и шагал рядом, словно огромный сенбернар.
Уже стемнело, когда Тарзан со львом приблизились к правому флангу британских войск. Привязав Нуму к дереву, Тарзан пошел дальше один.
Миновав посты и сторожевые караулы, он незамеченным пробрался к штабу полковника Кемпбелла и явился перед изумленными офицерами, как дух, материализовавшийся из воздуха. Офицеры, наслушавшиеся за последние сутки немало легенд о приключениях Тарзана, горячо приветствовали его, а полковник при этом задумчиво почесал затылок.
– Кто-то должен понести суровое наказание за это! – произнес он. – Какой смысл ставить часовых, если человек может незаметно проникнуть в штаб или на другой объект.
Тарзан улыбнулся.
– Не вините их. Я же не человек. Я – Тармангани, а любой Мангани при желании мог бы проникнуть в ваш лагерь. Вот если бы они были часовыми, тогда никто не прошел бы мимо их поста.
– Кто такие Мангани? – поинтересовался полковник. – Может быть, мы сумели бы завербовать кое-кого из них, за хорошую плату, разумеется?
Тарзан отрицательно покачал головой.
– Это – великие обезьяны, – объяснил он. – Они – мои союзники, но вряд ли вы сможете их использовать. Мангани не в состоянии сосредоточиться на одной мысли. Даже если бы я привел их сюда и объяснил, что такое «стоять на посту», они могли бы подвести вас в самую ответственную минуту: просто убежали бы в лес в поисках какого-нибудь жучка или что-то в этом роде. У них разум малолетних детей – вот почему они остаются теми, кто они есть.
– Вы называете их «Мангани», а себя «Тармангани» – в чем разница? – поинтересовался майор Пресвик.
