Приехали. Чуйков говорит: «Вот прибыл к нам парламентер — генерал Кребс, начальник немецкого штаба обороны Берлина».
Кребс находился в другой комнате. Генерал Мельников, генерал Чуйков и я вышли к нему.
— Кребс был с охраной?
— С ним были два человека.
Генерал Кребс высказал такое предложение — Берлин капитулирует, но с условием, что Советский Союз даст Геббельсу возможность сформировать новое демократическое правительство. А Геббельс возглавлял оборону Берлина. К этому времени приехал и присоединился к разговору генерал Соколовский, заместитель Жукова. Соколовский, выслушав предложения Кребса, отлучился на 2–3 минуты и позвонил Жукову. Потом снова подключился к разговору.
Где-то через полчаса Соколовского пригласили к телефону. Переговорив, он сообщил нам, что о предложения Кребса доложили Сталину, и тот распорядился: капитуляцию можно принимать, но без каких-либо условий! Собственно, на этом переговоры с генералом Кребсом и прекратились.
Потом Кребс попросил провести провод к их передовой. Это буквально полкилометра. С таким расчетом, чтобы на всякий случай был канал для переговоров. Может быть, Геббельс захочет связаться. Нашим солдатам отдали приказ, чтобы они провели эту связь, и два бойца с катушкой кабеля поползли к их передовой. Но тут немцы открыли огонь, один из солдат был убит. А второй все-таки дотянул этот кабель…
В дальнейшем никаких переговоров не было. К вечеру Жуков отдал приказ, подняли три воздушные армии — и начался штурм Берлина.
— Кребса отпустили?
— Да, безусловно. После переговоров генерал Чуйков пригласил нас позавтракать.
Вдруг прибегает его адъютант и докладывает: «Товарищ генерал, на винные склады ворвалась рота, следовавшая на передовую, бронебойным снарядом пробито несколько цистерн, все пилотками пьют вино, один солдат уже утонул…».
Когда мы туда прибежали, в этом погребе вина было уже по колено. Чуйков этого командира роты начал колотить палкой…
Берлин был устлан трупами.
— Это происходило, как вы сказали, 1 мая, а в ночь с 1-го на 2-ое, как свидетельствует история, начался штурм Берлина. Чем запомнилась вам эта ночь?
— Я находился тогда в Карлсхорсте и отлично видел, что творилось вокруг… Почти на каждом метре стояли пушки и, казалось, беспрерывно палили. Земля содрогалась и горела. Город фактически был устлан трупами. Я все это видел своими глазами…
Второго мая Берлин капитулировал. Геббельс покончил жизнь самоубийством.
Утром мне позвонили из штаба 47-ой армии, что взят в плен начальник отдела абвера. И я поехал в Зименсштадт, это западная окраина Берлина, чтобы забрать его в распоряжение нашей центральной оперативной группы.
Я забрал его и сразу же поехал назад. Разговаривая в машине с этим абверовцем, я не заметил, что водитель поехал не той окружной дорогой, которой мы должны были следовать, а через центр Берлина. Причем сделал он это, как потом выяснилось, не специально, а по незнанию. Едем, и я вижу: кругом — трупы, какие-то мертвые лошади, разрушенные дома, поваленные телеграфные столбы…
Смотрю — немцы. Идут целыми взводами и складывают оружие. Абверовец говорит: «Это все. Война проиграна. Немцы капитулируют».
Водитель, при виде всего этого, потерял дар речи, остановился и сказал, что машиной управлять не сможет… Я вынужден был сам сесть за руль. И потом уже этот абверовец показывал нам дорогу, и мы буквально километра через полтора попали в свой штаб.
— Потом, в последующие дни, вы работали с доктором Кунцем, свидетелем самоубийства семьи Геббельса. Расскажите, пожалуйста, об этом…
— Третьего мая с утра мне сообщили, что к нам пришел доктор Кунц. Я, естественно, сразу же взял его на допрос. Он рассказал, что в ночь с 1 на 2 мая, после того, как Москва отказала Геббельсу в формировании нового правительства, в бункере рейхсканцелярии жена Геббельса пригласила к себе его, доктора Кунца. Он, вообще-то, зубной врач. А каждому врачу, обслуживающему тогда руководителей гитлеровской Германии, выдали ампулы синильной кислоты… Жена Геббельса попросила доктора Кунца сделать ее детям уколы морфия, чтобы они успокоились, уснули и не пережили весь ужас боя за Берлин. Детям она сказала: «Доктор вам сделает уколы, для того, чтобы вы спокойно спали». Доктор Кунц сделал эти уколы. Потом она потребовала: «Теперь берите и каждого травите!». Он говорит: «Я не могу!». Она обозвала его слюнтяем, забрала ампулы с синильной кислотой, и сама каждому из пяти своих детей клала их в рот между зубами и била под подбородок ладонью. Ампулы разбивались — и дети мгновенно умирали… Все это происходило на глазах доктора Кунца. Вскоре нашли труп жены и труп самого Геббельса.
Доктор Кунц тогда же сказал нам, что Гитлер тоже покончил жизнь самоубийством.
— И вы тогда искали труп Гитлера?
— Да. Причем в его бункер было очень трудно пробраться, потому что все входы были полностью забиты трупами и тяжелоранеными немецкими офицерами. Но все же мы сумели войти.
Помню, маленькая комнатка со спиртным. Напитки — из всех стран мира. Есть даже наша русская водка. Со мной были солдаты. Настроение у всех приподнятое — «Давай выпьем!». Но я боялся, что эти напитки могут быть отравлены. И все же в эти минуты подумал вот о чем: все, что сейчас происходит — это ведь только раз в жизни… Открыл одну бутылку, дал попробовать раненым немецким офицерам… Они выпили. Прошло полчаса. Ничего. Живы. Тогда позволил выпить и нашим ребятам.
— Знаете, мне приходилось слышать и читать самые невероятные версии о судьбе Гитлера, начиная с того, что он бежал в Латинскую Америку, и, заканчивая тем, что его тайно переправили в Москву, где он подолгу общался со Сталиным и где умер естественной смертью.
— Все это чепуха. Я участвовал в работе группы по расследованию исчезновения Гитлера. Я лично допрашивал его медсестру. Мы разыскали начальника его гаража. Нашли еще ряд свидетелей, которые четко, ясно показали: Гитлер покончил с собой. Его труп на одеялах вместе с трупом Евы Браун положили в воронку во дворе, облили бензином и сожгли. Мы нашли его обгоревшие останки, которые было очень трудно узнать.
— Но как же можно было утверждать, что это были останки именно Гитлера?
— Труп мы идентифицировали следующим образом. Из останков была изъята челюсть. Потом мы нашли дантиста, который обслуживал фюрера. В Заксенхаузене мы подобрали еще несколько подобных челюстей, и в присутствии прокурора предъявили их этому дантисту для опознания. Он тут же, без всяких колебаний, указал именно на челюсть, изъятую предположительно из трупа Гитлера и сказал: «Вот моя работа!».
Там еще были примечательные детали: у Гитлера одна нога была немножко короче другой, у него было всего одно яйцо. Короче говоря, найденные останки более чем достаточным количеств доказательств были идентифицированы как труп Гитлера.
— И как потом поступили с этими останками?
— Трупы Гитлера и Евы Браун предали земле. Непосредственно участвовал в захоронении генерал Шевченко.
Когда расследование уже было закончено — нашли политическое завещание Гитлера. Оно было немедленно направлено в Москву, а напечатано лишь в годы перестройки.
— Вы были свидетелем Акта о безоговорочной капитуляции. Как это было?
— Подписание этого исторического документа состоялось 8 мая в здании Инженерного училища в Карлсхорсте. В большом зале было два стола. Один — для советской делегации. Другой — для немецкой. Присутствовали представители СССР, США, Англии и Франции. Мы, группа офицеров советской спецслужбы, отвечали за безопасность. Синхронных перевод осуществляли переводчики НКВД под руководством генерала Короткова, бывшего резидента советской разведки в Германии.
