Стэнфорда.
– Он жив? – всхлипнула Люси.
– Это меня волнует меньше всего. Подбери сопли! – выкрикнул Леон, видя, что девушка срывается в истерику. – Мы пока еще живы. Не знаю, надолго ли… но у меня нет особого желания подыхать здесь, в этом каменном дерьме. Мы должны что-то придумать. В конце концов, до окна связи мы можем просидеть и здесь. А?
Люси помотала головой. Властный рык Леона помог ей сохранить самообладание.
– Жизнеобеспечение рубки нарушено. Почти во всех отсеках разгерметизация, уцелел только третий технологический, но там мы не высидим. В челноке мы тоже не продержимся.
– Даже со скафандрами?
– Да… потому что теперь мы войдем в окно не раньше, чем через трое суток. Ты видел, что у тебя заводится только второй двигатель?
Леону показалось, что дышать стало труднее.
– Через полчаса мы догоним проклятый астероид… – пробормотал он. – Все-таки мне непонятно, почему Стэн так психовал.
– Потому что он идиот, – ответила Люси и вдруг непривычно хрипло хохотнула: – Зато теперь ты можешь накуриться вволю. Это уже ничего не изменит.
Отщелкнув ремни, она выбралась из кресла и принялась расстегивать свой комбинезон.
– Иди ко мне, – услышал Леон за своей спиной. – Скоро здесь станет холодно…
– Секунду, – машинально произнес Макрицкий, отказываясь верить своим глазам. – Ото ж бис… що ж це?
«Галилео» медленно догонял астероид, одновременно поворачиваясь к нему носом. На экранах отчетливо прорисовались контуры тесной, зажатой с трех сторон скалами, но – неестественно ровной долины. Сейчас она смотрела на солнечную сторону, и Леон, вдруг задрожав, ясно различил поблескивание каких-то пирамидальных сооружений, частично терявшихся в мертвенной тени скал. Едва не ломая пальцы, он перенастроил экран. Изображение приблизилось. Теперь конструкции – уже не пирамидальные а, скорее, кубические – стали видны совершенно отчетливо. Вот только что-то там было не так. Всмотревшись, Леон понял, что строения частично разрушены: он видел обвалившиеся внутрь серебристые стены.
– О, Боже, – жарко зашептала над ухом Люси, – что это такое? Это что-то чужое?
– Я не могу понять, – тоже шепотом ответил Леон, – но – ты видишь: нигде нет ни одного огонька… это развалины. Интересно, сколько же им лет?
– Но может быть, там что-то уцелело? Может быть, там есть воздух?
– Да, и мощнейший передатчик, который легко достанет Землю без всяких «окон»… вряд ли. Если это – чужое, то о каком воздухе мы можем говорить? Если это наше, то объясни мне, что это такое и откуда оно здесь взялось, если мы – первая экспедиция в этом районе.
– До Депрессии было много экспедиций, – перебила его Люси. – Ты сам знаешь. Мы должны добраться до этого места, пока нас не отнесло. Ты сможешь просадить там челнок?
– Челнок я посажу где угодно. Но что толку? Там – развалины. Ты надеешься, что мы сможем найти в этом дерьме кислород?
Люси прикусила губу и посмотрела на Леона с отчаянием.
– Разве у нас есть другая надежда?
– У нас нет вообще никакой. Но ты права, посмотреть, конечно, стоит.
Все равно, добавил он про себя, мы подохнем часов через тридцать. Жизнеобеспечение причального челнока рассчитано на четыре часа. Нас двое, следовательно, это здорово удлиняет агонию. Но все равно – не настолько, чтобы мы успели добраться до этого проклятого «окна», из которого сможем без помех докричаться до Марса. А если и докричимся – толку?
Вылезая из кресла, Леон вдруг ощутил неприятную легкость, отозвавшуюся в желудке, и понял, что контура искусственной гравитации начали сдавать. Это говорило о том, что энергосистема корабля полностью вышла из строя – скорее всего, вместе с большинством аварийных линий. Какие-то еще тянут, но это ненадолго.
Он распахнул аварийный шкаф, с наслаждением вышвырнул на пол личный кофр старшего навигатора Джессепа и бережно достал свой, с золотым тризубом на голубом поле.
– Я надеюсь, в челноке есть запасные патроны, – буркнула Люси, натягивая скафандр.
– Часовые, не больше, – отозвался Леон. – Большие были в шлюзе по левому борту, но, судя по всему, его вырвало с мясом, и он теперь болтается где-то у нас за кормой.
Вытащив из кофра перчатки, Леон вдруг замер.
– Лю, – глухо позвал он.
– Да? – девушка прекратила подключать шланги и повернулась к нему.
– Я… ну, в общем, вот что… – он снял с левого мизинца тонкий золотой перстень с небольшим рубином и надел его на безымянный палец Люси. – Это кольцо моего деда. Он подарил мне его… впрочем, это не важно.
Леон умолк и рывком отвернулся.
Люси подошла к нему, обняла его за плечи и быстро, коротко поцеловала в шею. В ответ Макрицкий тихонько вздохнул и защелкнул на запястьях перчатки.
… В слабом желтом свете аварийных плафонов недвижно висели пылинки, уже поднятые с пола
