защитить своих солдат от смерти. Для этого мне приходилось быть требовательным до суровости. Солдаты – это не воспитанницы института благородных девиц. Каждый имеет свой характер, воспитание и образование, возраст, национальность. Чтобы выжить самому и сохранить их жизни, надо сплотить людей, создать между ними дружбу, товарищество, взаимопомощь.
Победа далась нам дорогой ценой. Каждая успешная операция оплачена кровью солдат и офицеров. Я склоняю голову перед всеми павшими, перед их подвигом. Вечная слава им! Их подвиги не померкнут в веках. Память о них останется со мной до конца моей жизни.
ЭПИЛОГ
В мае 1945 года мы стояли под Прагой, а в июне того же года бригада передислоцировалась к границе Венгрии с Австрией. Населенный пункт я не запомнил. Построили в лесу из теса и досок шалаши для всего личного состава батальона. Тес мы с Цикановским достали на одной деревообрабатывающей фабрике, правда, за какие-то деньги, но дешево. Для себя, офицеров роты Глущенкова, Шакуло, меня и Михеева, достали кровати. Кроме того, Дрозд достал для меня перину, подушку, одеяло и даже простыни. В связи с этим многие мне завидовали. Мы прошли медицинский осмотр, видимо, был приказ проверить здоровье офицерского состава. Рост у меня был 182 сантиметра, вес 76 килограммов, возраст 22 года. Признали здоровым.
Так мы простояли около месяца. Занимались спортом: бегали по пересеченной местности, перетягивали канат и даже устроили первенство бригады по футболу. Я играл за батальон. Затем нас сняли с этого места, и мы своим ходом направились к Вене. На одном из привалов батальон стоял несколько дней, а я отдыхал в доме на перине с подушкой. Хозяев не было. Зашли командир батальона Козиенко, его заместитель Герштейн, помощник начштаба Романов и командир пулеметного взвода Цикановский. Разбудили меня. Комбат мне говорит: «Хватит спать, задание есть. Вам с Цикановским поручается достать вина. Берите машину и поезжайте». Кто-то добавил: «Без вина не возвращайтесь». Вина мы привезли приличную бочку, литров на 600. В обед всему личному составу раздавали это сухое вино в нормальных дозах. Пьяных не было.
Через несколько дней батальон передислоцировался ближе к Вене. Мы стояли около города Винер- Нойштадт, в поселке Хиртенберг, в 30 километрах от Вены. Оттуда 15 августа 1945 года я отбыл в отпуск в Москву, первый в бригаде из младших офицеров.
В ноябре мы покинули Австрию и остановились в г. Веспрем (Венгрия). Туда же прибыла и моя жена. Я ведь женился 5 сентября 1945 года, в отпуске в Москве, на своей однокласснице М.Д. Журавлевой, с которой живу 57 лет. Казарма была большая, в несколько этажей. В ней разместился весь личный состав бригады. Офицеры жили в отдельных домиках, в комнатах по 2–4 человека. В Веспреме мы с женой жили на окраине города у венгра, занимали комнату с чугунной печкой-«буржуйкой», на которой и еду готовили, и чай грели.
Регулярно проводились занятия с личным составом, но больше для отвода глаз. После войны надоели тактические занятия, атаки условного противника и прочее. Солдат старших возрастов стали увольнять. Стали увольнять и офицеров. С июня по ноябрь 1945 года были уволены в запас врач Панкова, Гущенков, Кашинцев, Михеев, Оплеснин, Цикановский, Кесь, Костенко и другие офицеры.
В бригаде создали роту, вернее школу, в которой были две роты: одна по подготовке сержантов, вторая по подготовке шоферов. В этой школе было приблизительно 200–250 человек. Меня назначили командиром этой разношерстной команды в конце октября 1945 года. Правда, комбат Козиенко возражал против моего назначения и все время требовал моего возвращения в батальон, где я с конца войны официально командовал ротой. В конце концов по его настоянию меня освободили летом 1946 года от командования этой школой. Да и подготовка почти закончилась – курсантам были присвоены сержантские звания, но шоферы еще сдавали экзамены на право вождения автомашины. Это происходило уже в Бернау (Германия), куда в июне 1946 года была переброшена 4-я ГТА, в том числе и наша бригада.
В Бернау мы с женой получили двухкомнатную квартиру, отопление было печное. Ох и хороши были у немцев печки, отделанные изразцами! Топились они брикетным углем. Были газ, вода, ванна с нагревательной колонкой. Там уже у нас была кое-какая мебель: металлическая кровать, стол, диван, гардероб, приемник «Телефункен», столовые приборы и даже утюг. Мы жили в городе возле бывших немецких казарм, где размещалась бригада. Командир бригады, его заместители, командиры батальонов жили в особняках на одну или две семьи. Многие были с семьями, женами и детьми.
Продовольственный военный паек выдавали на меня и на жену, а когда у нас родился сын, то и на него (за вычетом сигарет). Если в Венгрии можно было обменять барахло на продукты, то в Германии с этим было тяжело, поскольку у населения продуктов почти не было. Только в Берлине на черном рынке можно было обменять сигареты на продукты, вернее, на деликатесы: колбасу, копченую рыбу и другие продукты, которых не было в наших пайках. В принципе, пайка хватало, и мы даже ординарца кормили обедом, когда он не ходил в солдатскую столовую.
По возвращении в батальон меня с ротой отправили в г. Фридрихаген, на охрану бывшего немецкого центра по разработке ракет ФАУ. Но в ту пору мы не знали, что это было. Знали только, что в этом учреждении работают наши специалисты, некоторые в чине полковников и лауреатов Сталинской премии (они носили значки лауреатов). Пробыли мы там три или четыре месяца, а затем (кажется, в ноябре) вернулись в расположение части в Бернау.
В октябре 1946 года были введены денежные оклады в соответствии с воинским званием и занимаемой должностью. В связи с этим размер моего денежного довольствия возрос с 1200 рублей до 1500 или даже до 1700 рублей. Точно не помню. Кроме того, нам давали немецкие марки. Правда, купить на них ничего нельзя было, да и покупать было нечего. Хотя в парикмахерскую можно было сходить – они уже открылись. Расплатиться можно было просто сигаретами.
К 1947 году из ветеранов в батальоне остались только командир батальона Козиенко Т.Г., его заместитель по политчасти Герштейн и я. К тому времени в батальоне осталось только 8 офицеров и 5 солдат. Мы ставили на консервацию автомашины и орудия, кроме того, помогли танкистам ставить на консервацию танки. Больше мы ничем не занимались, правда, довольно часто офицеры ходили в караул охранять военный гарнизон, поскольку солдат в бригаде почти не осталось.
В конце декабря 1947 года я убыл в СССР, в Тбилиси, и служил в местечке Авчала, недалеко от Тбилиси. Так закончилась моя служба в 1-й мотострелковой роте 1-го мотострелкового батальона (49) 35-й Гвардейской механизированной Каменец-Подольской бригады.
Однополчане
Ячейка командира роты – это он сам, старшина роты, писарь, санинструктор, ординарец командира роты, связные от взводов. Всех солдат нельзя вспомнить, с кем воевал, и о всех не напишешь, да и смысла нет перечислять их фамилии. Но некоторые фамилии приведу.
БЛОХИН ВАСИЛИЙ, старшина роты. Он был старше меня. Воевал давно, еще был под Сталинградом. Крепкий был, сильный, из бывших моряков Тихоокеанского флота. Мы с ним сдружились. В Скалате в марте 1944 г. он был тяжело ранен. После Блохина старшиной роты был назначен в сентябре 1943 г.
БРАТЧЕНКО МИХАИЛ КАРПОВИЧ, 1916 г. рождения. Воевал давно, был на Курской дуге командиром пулеметного расчета в пулеметной роте. Высокий, сильный, отличался смелостью, был требователен к подчиненным, но заботливым. Во всех боях был всегда с ротой. Ко мне относился как к товарищу, но панибратства не допускал. В роте пробыл до окончания войны, начиная с 1943 г. Встречались в Москве в 1995 году.
БАРАКОВСКИЙ, писарь роты. Крупный, но физически некрепкий. Болел куриной слепотой – к вечеру начинал плохо видеть. Свое хозяйство содержал в порядке. Солдаты часто обращались к нему. Как правило, действовал в составе роты. Без вести пропал в январе 1945 г. – кажется, так, не могу вспомнить, куда он делся.
САФРОНОВ, санинструктор (медик), лет 45, ветеран роты. Крупный, физически крепкий. Обязанности свои выполнял исправно. Отзывчивый, добродушный, хороший товарищ, весельчак, к нам, молодым, порой обращался по именам – Женя, Петя. Только к командиру роты по званию. Погиб в августе 1944 г. на Сандомирском плацдарме от снаряда своего танка.
ДЖАМБУЛ, снайпер. Сильный, крепкого телосложения. Да, по национальности казах. Винтовкой владел отменно. Пропал без вести в марте 1944 г. Молчаливый был, по-русски плохо говорил.
САБАЕВ, помкомвзвода. С ним я участвовал в боях на Курской дуге – лето 1943 г. Среднего роста, был
