что она находится здесь. А на нижний этаж я спустился лишь для того, чтобы переговорить с Ли Гунгом, о чем и сообщил вам тогда чистую правду.
– И на следующий день отправили своего слугу в Гонолулу?
– Да, по просьбе Эвы. Она слышала, что сэр Фредерик интересуется Ли Гунгом и боялась, что в результате сделает невозможной мою новую экспедицию. Впрочем, боялась напрасно, Ли Гунг ни слова бы никому не сказал. На него можно положиться. Однако, желая ее успокоить, я поступил так, как она пожелала.
Дуфф неодобрительно заявил полковнику:
– Вы уже знали, что на совести Дюрана есть убийство, и тем не менее ни слова не сообщили об этом полиции.
Неужели такое поведение достойно честного гражданина, к тому же военного?
Битэм посмотрел ему в глаза.
– Я не сомневаюсь в этом, – твердо заявил он. – Правда, я не имел понятия, что в день убийства сэра Фредерика Дюран был в Сан-Франциско, но если бы даже и знал… то… вы понимаете…
– Увы, не понимаю! – резко и коротко бросил инспектор Дуфф.
– Собственно, меня никто не может заставить пояснить, почему я поступал так, а не иначе, – продолжал полковник. – Но я поясню. Нет человека, который бы силой заставил меня признаться… я делаю это по собственной воле, никем не принуждаемый. За время долгого пути через Афганистан и пустыню Кевир… со мной произошло чудо. Я впервые в жизни испытал всемогущую силу любви. В течение всех этих долгих восьми месяцев труднейшего пути в невыносимых для любой леди условиях Эва была такая… вела себя так, ну просто трудно описать. Держалась молодцом, ни стона, ни жалобы. Сколько она, бедняжка, претерпела! Зной и холод, тряская повозка и раскачивающийся верблюд, песчаные бури и недостаток самого необходимого. И ни слова сожаления о том, что решилась на такие тяготы пути! Я видел: она держится ради меня, чтобы я не упрекнул себя, а ее улыбка, которой она встречала меня каждое утро – искренняя благодарность мне. Да чего там скрывать. Я просто влюбился в нее.
А все, что она сделала потом, как держалась эти долгие пятнадцать лет! Ради меня не могла остаться на достойной работе, меняла внешность и фамилии, терпела нужду. Да что там говорить, я просто обожаю эту женщину! Влюбился первый и последний раз в жизни. О своих чувствах я не смел ей говорить, ведь она была замужем за этим подлецом. Несколько раз советовал ей во всем признаться, чтобы избавиться от гнета Дюрана, но она боялась за меня. Вы слышали, она называла меня рыцарем и благородным человеком, но вот она-то действительно проявила благородство, о котором мне даже и слышать не приходилось! Пожертвовала ради меня молодостью, всей жизнью. И я ничем не мог ей помочь, не смел требовать от нее бросить негодяя мужа, должен был предоставить ей самой принимать такого рода решения. Когда в тот вечер она сбежала от подручных Флэннери, я помог ей скрыться, мистер инспектор. И я считаю, что поступил правильно.
Дуфф пожал плечами.
– Весьма специфическое представление о чести, – сказал он. – И тем не менее лично я… я желаю вам счастья.
И они крепко пожали друг другу руки.
– Благодарю! – произнес полковник, взяв в руки плащ. – Могу лишь добавить, да вы и сами понимаете, что по личным соображениям мне хотелось, чтобы полиция наконец добралась до Дюрана. Присутствующий тут сержант Чан позаботился о том, чтобы мое желание исполнилось. Сержант, примите от меня искренние поздравления и сердечную благодарность! Уверен, что такой подвиг совершили именно вы, я хорошо знаю ваш народ и не удивляюсь.
Чан поклонился.
– Эти слова навечно останутся в глубине моей души вечно цветущим и свежим цветком.
– Прощайте, мне пора, – попрощался полковник и вышел.
Дуфф взял в руки портфель сэра Фредерика.
– Вам бы хотелось ознакомиться с этими записями, сержант? – спросил он.
Чарли отрицательно покачал головой.
– Мое любопытство уже погашено подобно пожару в сильный дождь. Мы заглянули наконец за тот занавес, о котором упоминал сэр Фредерик.
– Почему же вы так печальны? Что вас огорчает?
– Как же не быть печальным? Ведь до ближайшей среды ни один пароход не отправляется в Гонолулу. Еще пять ужасных дней…
Дуфф рассмеялся.
– Знаете, Чарли, заметки сэра Фредерика я просматривал очень невнимательно. Узнал, что он опросил и самого привратника, и нескольких его лондонских приятелей. К сожалению, сам привратник умер до того, как Скотленд-Ярд напал на его след. Показания же, которые давали его приятели, были весьма туманны. Их наверняка суд признал бы недостаточными для вынесения приговора. Необходимо было подтверждение Эвы Дюран, вот почему знаменитый детектив решил разыскать ее любой ценой.
– Откуда сэр Фредерик узнал, что Эва находится в Сан-Франциско?
– Из письма миссис Брок ее тетке в Шанхай. Тут, в бумагах, имеется копия ее письма. Миссис Таппер- Брок пишет в нем, что Эва Дюран находится в Сан-Франциско и работает лифтершей в Кирк-хаусе. Теперь мы понимаем, мистер Кирк, почему сэр Фредерик с такой готовностью принял ваше приглашение пожить у него. Однако установить личность Эвы он не успел – был убит негодяем, которого так упорно преследовал. Судя по его записям, он скорее ставил на мисс Барр. Поговорить же с самой миссис Брок не отважился из опасения, что Эва узнает об этом и опять сбежит от него. В тот вечер, когда вы устраивали званый обед, мистер Кирк, сэр Фредерик задумал устроить ловушку. Контора не заперта, сейф открыт. Сэр Фредерик рассчитывал, что кто-нибудь обязательно клюнет на эту приманку. И еще он рассчитывал, что кто-нибудь узнает Дженни Джером или Мари Лантельм.
– Так бы оно и было, если бы не предательский выстрел майора, – заметил Чарли Чан.
– Без сомнения. В Пешаваре он точно установил, каким способом Эва Дюран покинула Индию. Если бы он ее нашел, все ей рассказал, поговорил с ней… Он сообщил бы ей то, что узнал о ее муже, а она, со своей стороны, рассказала бы ему свою печальную историю так, как это сделала сегодня. И поиски убийцы Хилари Голта были бы закончены уже тогда. Бедный сэр Фредерик!
Дуфф взял пальто. Кирк помог инспектору его надеть.
– Значит, я забираю портфель. Доставлю его в Скотленд-Ярд. Прощайте, Чарли, – он протянул руку китайцу. Сержант, я вот что скажу: мне следовало сюда приехать хотя бы ради одного того, чтобы познакомиться с вами. Приезжайте к нам в Лондон обязательно. Я познакомлю вас с методами нашей работы, тоже есть чему поучиться.
Чарли улыбнулся.
– Вы чрезвычайно любезны, инспектор. Однако бедный почтальон за время отпуска столько находился, что у него совсем уже отказывают ноги. И если когда-нибудь мне придется отправляться на вакации, я сделаю это лишь под угрозой очень большого револьвера.
– Понимаю вас и не удивляюсь, – пожал Дуфф руку китайцу, после чего выразил благодарность мистеру Кирку за помощь и гостеприимство, пожелав успехов в бизнесе и счастья в личной жизни, особо подчеркнув последнее пожелание.
Барри Кирк проводил до выхода представителя Скотленд-Ярда. Когда он вернулся, Чан стоял у окна и рассматривал мокрые крыши города. Услышав шаги, обернулся.
– Пойду и я укладываться.
– Так ведь у вас в запасе еще пять дней! – удивился хозяин Кирк-хауса.
Чарли покачал головой и выдал очередной образчик китайской народной мудрости:
– Слишком загостившийся гость портится как завалявшаяся рыба. Вы были так добры ко мне, что злоупотреблять и дальше вашим гостеприимством было бы очень некрасиво с моей стороны. Я немедленно устраняюсь отсюда.
– Нет, ни в коем случае. Почтенный Парадиз через минуту подаст нам обед.
– Очень прошу вас сделать хотя бы раз так, как я задумал, – чуть не со слезами попросил Чан.
Он выбежал в свою комнату и сразу же вернулся.
