Я пишу эти строки, а по всей улице зажигаются огни. Я вижу, как люди спешат домой после работы и как суетятся семьи, ожидая их у теплого домашнего очага. Думаю, я нарушу свое правило и спущусь на кухню, повидаюсь с Катериной и Мэри. Мне вдруг стало очень одиноко. Роль гранд-дамы стану отрабатывать завтра.
Э.
14 марта 1889 года.
Дорогой дневник!
Мисс Пейн шлет тебе привет и хочет, чтобы ты знал, как ей плохо!!!
Бедный Джордж. Это несправедливо. Его отец обещал ему работу в банке после нашей свадьбы, а теперь не хочет этого делать. Говорит, что у Джорджа голова не годится для бизнеса или что-то в этом роде. Но ведь это неправда. Он совершенно обворожительно держится с людьми. Все его обожают. (Уж я- то наверняка.) И он умеет рассказывать замечательные истории. И любит читать. Он же учил меня! У меня из-за него разрывается сердце, он так хочет завоевать отцовское уважение – наверное, ужасно быть самым младшим. Я помню, что когда был жив Ники, он иногда дразнил меня и заставлял чувствовать себя маленьким ребенком. Ну да ладно, к черту «Турка»! Но разве это не ужасно? А ведь я это переживаю.
Да, Джордж говорит, что когда потеплеет, он возьмет меня покататься на лодке в парке Фэрмаунт. Только он и я, и никаких сопровождающих!!!
15 марта
Только маленькое дополнение. Я разговаривала с папой по поводу «вопроса о Джордже». Он говорит, что уверен, что мистер Э. найдет что-нибудь для Джорджа и что мне не стоит об этом беспокоиться. Надеюсь, что это так. Мне очень хочется, чтобы все были счастливы.
Нужно бежать: первый сеанс для портрета – ну разве я не гранд-дама?
10 мая 1889 года.
Дом мистера Э., Линден-Лодж.
Дорогой дневник!
Сейчас очень поздно. Я слышала, как напольные часы в холле пробили три. Я, крадучись, слоняюсь по дому, чтобы меня не услышали ни папа, ни кто-нибудь другой. Что я могу сказать? Я так боюсь.
Ну разве я не глупая девчонка – боюсь выйти замуж за самого очаровательного, самого красивого во всей Филадельфии холостяка. Нелл подумала бы, что я спятила, а Мэри сказала бы, что у меня «не все в порядке с головой», но я боюсь – и все.
Вот какое стихотворение я написала:
Спокойной ночи, дневник. Сегодня утро моей свадьбы.
7 сентября 1890 года.
…Няня опять брюзжит, говорит, что зубки Лиззи сутками не давали ей покоя! Вот уж! Будто я в этом виновата. Ну и, конечно, няня поругалась с кухаркой, которая после этого удалилась в свою комнату, сославшись на привычную «боль в спине», и оставила бедную маленькую Анну, которая помогает ей на кухне, готовить ужин. Потом пришел Джон и пожаловался, что они с другим лакеем не потерпят никудышной еды. Ненавижу, когда Джорджа нет дома, мне кажется, что именно тогда и падают на мою голову все несчастья. Я знаю, он считает, что в доме плохо ведется хозяйство из-за меня.
Ах да, он сообщил, что покупает небольшую яхту и она будет в Ньюпорте, – в письме говорится, что она «достаточно вместительная для моей маленькой семьи». Ее длина 60 футов или что-то в этом роде, вполне подходящая лодка для пикников. Он назовет ее «Акбар», по имени индийского царя… Нужно бежать и переговорить с мисс Кросс Пэтч…
Ю.
27 января 1894 года.
…Не понимаю, почему мы вынуждены брать этих жалких немок-гувернанток. Джордж говорит, что они самые надежные няньки, но я-то знаю, что это слова его отца. Просто ненавижу этих женщин. Всем распоряжаются, командуют, дергают Лиззи за волосы, бранят маленькую (а она совсем крошечная, малюточка), и я чувствую себя перед ними совершенно беспомощной…
16 октября 1895 года.
…Сегодня было хуже, чем когда-нибудь. Фрейлейн Дорнер запрепиралась с фрейлейн Гертрудой и отказывалась повернуть назад коляску, и если бы не пошел дождь, то я знаю, куда бы они заехали – наверное, в Кэмден! Боюсь, опять пахнет крупом. В самом деле! И это, когда Джинкс только-только справилась с этой своей первой жуткой простудой – ее вообще не следовало выпускать на улицу, но попробуйте сказать этим валькириям что-нибудь про здоровье!
Заезжала Катерина, точнее, не заезжала, об ее приезде договаривались давным-давно, – она в совершенном восторге от моего нового дома. Ее приезд очень меня порадовал.
Как она говорит, самое темное время наступает перед рассветом. Мне достаточно было увидеть ее, чтобы в памяти всплыли уютные послеобеденные часы на кухне, когда мы были одни, а папа занят (и у меня не было занятий), от деревянных кухонных шкафов идет пар, в окна струится мягкий солнечный свет. Порой я так тоскую по прошлым дням, что хочется плакать.
Ну что же, вернемся к войне с пруссаками. Пожелай мне удачи. Нет, пожелай мне сил!
28 июня 1898 года.
Дорогой дневник!
Уже очень поздно, наверное, час или два ночи, и дом окончательно замер. Сегодня утром у меня родился маленький мальчик. Роды были нетрудными, но Джорджа не было со мной, а он был мне нужен
