Оса выбежала из дома.
— Вот, пожалуйста. — Она протянула Антонычу конверт.
Антоныч вскрыл конверт, пересчитал деньги, удовлетворенно кивнул и убрал конверт в карман под пальто. И опять заговорил:
— Я вот только собирался сказать твоим друзьям, что зря вас родители одних отпустили. Это раньше у нас было спокойно, а теперь не пойми что происходит.
— По-моему, здесь, как и прежде, тишь да гладь, — улыбнулась Оса.
— Это с виду только! — Старик досадливо махнул рукой. — А на самом деле творится что-то очень нехорошее. И все неприятности от этого чумного дома исходят, что у нас на углу. Вы, ребята, держитесь от него подальше. Да, да, подальше, верно я вам говорю. И не вздумайте заводить дружбу с кем-нибудь из тех, кто там живет, вот что!
— Это вы имеете в виду жильцов дома? Вы думаете, что они у вас кур воруют? — напрямик спросила Оса.
— Я не думаю, я знаю! Да ладно бы куры! Там, по-моему, и кое-что похлеще происходит, — Старик понизил голос. — Там, помоем, человека убили, и не одного, вот так!
— Но если вы уверены, что там кого-то убили, то нужно обратиться в милицию, — резонно заметил Сережа.
Старик смерил мальчика негодующим взглядом:
— Ходил я в милицию, ходил! А они только смеются. За психа меня посчитали, дураки! Иди, говорят, старик, и голову нам не морочь! Как же, говорю, я вам голову морочу, если я сам следы крови видел, по задней стороне их забора, где отводная канавка вдоль дороги. А они спрашивают: показать, мол, можешь? Нет, отвечаю, показать не могу, кровь как появилась, так и пропала, прямо на глазах, просто за несколько минут. Ну тогда, говорят, как снова появится, так зови нас, только побыстрей, пока опять не исчезла! Смеются. Решили, будто я все это придумываю или мне мерещится. А я и говорю, так и так, говорю, мне ждать, выходит, пока они и мне глотку перережут, как моим курицам? Если, говорят, тебе глотку перережут, то не бойся, мы за тебя отомстим. А сами смеются. Хотел я им сказать, что тогда оставляю за собой право воспользоваться этими... как его, мерами самообороны, но подумал, что они еще, чего доброго, мое ружье отберут! Нет, думаю, я молчком, а за себя постою! Я сегодня же ночью в засаду сяду...
Старик выдал все это единым духом и теперь, стараясь отдышаться, подозрительно поглядывал на ребят.
— И все-таки мне не верится, чтобы такой солидный человек, профессор... — начала Оса.
— Во-во, и в милиции мне сказали то же самое! — опять начал заводиться Антоныч. — А я им говорю: да какой он профессор? Профессор кислых щей, вот кто он такой! Бандит, который темными делами занимается, а что благородный вид — так это еще бабушка надвое сказала, какой у него вид будет, если его вшивую бороденку сбрить да одеть попроще! Нет, я им докажу, моих кур не дозволено никому безнаказанно воровать!..
Его голос возвысился чуть не до крика, но тут он внезапно оборвал свою речь, резко повернулся и пошел к калитке, не попрощавшись с ребятами. Отворяя калитку, он погрозил в пространство кулаком, сердито повел плечами и, выйдя за пределы участка, исчез.
— Ну и ну!.. — ошарашенно выдохнул Сережа.
— Он всегда такой, — успокаивающим тоном проговорила Оса.
— А вдруг он действительно кого-нибудь подстрелит? — встревоженно спросил Саша.
— Не подстрелит, — ответила Оса. — Он псих, но тихий. Разве что солью пальнуть может.
— Меня другое интересует... — задумчиво сказал Петя.
— Что? — Друзья удивленно посмотрели на Петю.
— Он сказал, что курам перерезают горло. Интересно, он для красного словца это бросил или его кур и впрямь убивают именно так? Я имею в виду, не сворачивают шею, не душат, не живьем, а на самом деле режут?
— Разве это важно? — спросил Миша.
— Я, кажется, понимаю, о чем говорит Петя, — заметил Сережа. — Одно дело — когда кур крадут втихую, так, что следов не остается. И совсем другое — когда им режут глотку, причем так, чтобы Антоныч об этом знал. Тогда это действительно похоже на сознательное запугивание...
— Да, именно это я и имел в виду! — радостно закивал Петя.
— Но зачем кому-то запугивать Антоныча? — спросил Саша.
— Например, чтобы он согласился продать по дешевке свой участок, — сказал Сережа.
— Тогда они Антоныча плохо знают! — фыркнула Оса. — Он из тех, кто чем больше давишь, тем больше сопротивляется!
— Ребята, я хочу увидеть этот угловой дом, — сказал Саша. — А может, даже залезть на участок...
— Дом как дом, — пожала плечами Оса. — Давайте пройдем мимо него, мы ведь все равно собирались прогуляться. Ничего особенного, я уверена, не увидим, но если хочется посмотреть... Только вымоем посуду. И я сок еще не допила.
— Я тоже! — заявил Миша. — Допиваем сок, моем посуду — и айда осматривать этот дом... Как же Антоныч его назвал?
— «Чумной», — подсказал Саша.
— Вот-вот, пойдем посмотрим на «чумной дом»!
Ребята быстро собрались и отправились гулять. До перекрестка было не больше ста метров. Они шагали, смеясь и болтая о своем, Бимбо бежал впереди.
— Вот он! — указала Оса.
На левой стороне улицы ребята увидели огромный темный дом, окруженный разросшимися деревьями. Большое окно второго этажа, под самой крышей, было закрыто плотными шторами. Ни звука, ни малейшего движения вокруг.
— Не знаю, как на вас, а на меня дом производит зловещее впечатление, — поежился Саша. — По- моему, Оса была не права, когда говорила, что в этом доме нет ничего особенного.
— Ты у нас впечатлительный! — усмехнулся Миша. — Еще немного послушаешь Антоныча — и будешь готов поклясться, что видел в этом доме привидения.
Но Мише при этом тоже было малость не по себе, хотя он и не хотел в этом сознаться.
— А я понимаю Сашу, — сказал Сережа. — Для дома, в котором полно студентов, он как-то ненормально тих.
— Может быть, у них сейчас идет семинар, и они специально заперли все окна и двери, чтобы их никто не тревожил, — предположил Петя.
— Ой, поглядите на Бимбо!.. — окликнула Оса.
Ребята посмотрели на Бимбо, о котором забыли увлеченные разговорами о доме. Пес напрягся, чуть изогнувшись назад и прижав уши. В его горле трепетал сдержанный рык. Заходящее солнце на миг осветило его глаза — в них вспыхнул сначала зеленый огонь, потом красный, словно Бимбо самому себе включил сигнал светофора, запрещающий подходить к дому поближе.
— Он что-то чует! — взволнованно провозгласила Оса.
— Да, он что-то чует, — кивнул Петя. — И он не Антоныч, так что ему можно верить на все сто.
Пес бочком двинулся дальше, осторожно перебирая лапами. Не оглядываясь на ребят, он повернул за угол забора. Друзья поспешили за ним. За углом они увидели ту самую отводную канавку, о которой говорил Антоныч. Бимбо спустился в канавку и медленно пробирался к ней, припав головой к земле и втягивая воздух ноздрями — что-то вынюхивал. Потом он выбрался из канавки к забору углового участка и попытался просунуть голову сквозь просвет в штакетнике. Одна из планок сразу повернулась, как качнувшийся маятник: она была закреплена только сверху, на одном гвозде. Щель оказалась достаточной, чтобы Бимбо протиснул в нее свое туловище.
— Что он делает?.. — прошептала Оса.
Петя стиснул ей руку, призывая к молчанию. Оса, от переизбытка чувств, вцепилась в Петины пальцы и так их сдавила, что Петя чуть не закричал.
— Смотрите!.. — хрипло выдохнул Саша.
