Стихотворение Теодору на сей раз не понравилось. Ему показалось, что в нем слишком много пафоса. Перехлеста. Отстраненности. Равнодушия чужестранца. Праведности стороннего наблюдателя. Перечесть «Осень патриарха»? Не стоит. Книга вибрировала в предперестроечной атмосфере. Не обернется ли для него теперь ее тогдашняя острота далекой латиноамериканской странностью, переходящей в нелепость. Не вызовет ли она в нем, теперешнем, ту скучливую реакцию, которую видел он столько раз на лицах жителей Еврейского Государства, когда еще свеженьким репатриантом увлекался рассказом о противостоянии личности и тоталитарной системы? Власть, диктатор? Но кто же станет слушать этого диктатора или выполнять его приказы? — было написано недоумение на лицах. И смущенный Теодор умолкал.
Громочастный посмотрел на это стихотворение равнодушно, пришпилил к делу на всякий случай.
Еще через пару лет:
— Теодор снова ищет другую работу. Скучает, — доложил старший лейтенант Пронин.
— Что он сейчас делает? — спросил майор Громочастный.
— Гражданский проект. Что-то с нефтью.
— А куда пытается попасть?
— На завод номер 2.
— Оборонное предприятие, пусть примут.
— Не заподозрит чего? Годами никуда не брали, и вдруг — пожалуйста.
— Ты прав, Володя, молодец! Отец его жены работает на заводе номер 1?
— Да.
— На ответственной должности?
— Да, насколько это возможно для «теодоров», даже, пожалуй, чуть больше, чем возможно.
— Что у них там в товарах широкого потребления?
— Кухни, железные баки для дач.
— А у главного на заводе номер 2 кухня дома хорошая?
— Плохая.
— А бак на даче есть?
— Нет.
— Ну и хватит с него бака на даче. И проследи, чтобы за бак заплатил из своего кармана. Казна у государства не резиновая.
— О`кей.
— Что еще за «о`кей»? Пронин Джуниор-Старший, понимаешь!
— Исправлюсь, товарищ майор.
— Ладно, ладно, пошутил. Джуниор-Старший! Хм…
Еще одна знакомая фотография с Доски Почета. И вот –
1990 год.
— Товарищ подполковник, Петр Иосифович! Теодор собрался в Еврейское Государство. Сионист теперь, про Америку слышать не хочет. Через друзей выясняет, отпустят ли его.
— Да что ты заладил, Иосифович, Иосифович? — сказал недовольно подполковник Громочастный. — Годами из-за этого отчества не знавшие меня люди интересовались, не из «теодоров» ли я. Теперь подозревают, что это в честь Хозяина. А отец мой с Украины, и звали его Осип. Когда я родился, Хозяин еще был в силе, Степана Бандеру еще не забыли, и отец, на всякий случай, записал меня Иосифовичем.
— Может, поменять вам отчество? Сейчас можно, сейчас все можно, — сказал Пронин. — Вот, например, я знал одного «теодора», он был Иосиф, а стал Илья. Будете Петр Ильич.
— Ну, Володя, ты даешь. В нынешние-то времена ты меня хочешь «Ильичом» сделать? Да еще с грязным намеком.
— Каким намеком? — удивился Пронин.
— Да был один… нетрадиционной ориентации, музыку писал, — отмахнулся Громочастный. — А не заняться ли нам бизнесом, Володя? Нефтью, например. Что скажешь, Владимир Джуниор-Старший?
— Здорово! Но нефть пока «теодоры» обсели. — Капитан Пронин сделал ударение на слове «пока» и печально покачал головой.
— Ну, это и в самом деле «пока». С Петра Великого еще волокли в Россию чужеродцев, немцев например, для начального толчка. Где они теперь — немцы? Ну и «теодоры» туда же пойдут. Пусть начнут, пусть поставят граб… — запнулся полковник, — …дело на широкую ногу, а там посмотрим. Что же касается нефти: вообще-то, Володя, есть только два верных способа добыть большие деньги — грабеж и оптовая торговля, причем грабеж — выгоднее. Я вот недавно для себя прояснил, что Индия жемчужиной в короне Британской империи была не столько из-за торговли, сколько благодаря правильно поставленной системе налогов. — Петр Иосифович, как человек образованный и любознательный, всегда старался поглядывать на англичан и их предприятия, а в новые времена и подавно. — Вот в нефтяном бизнесе, пожалуй, оба эти
