предателем, выявили определенные закономерности и теперь знаем, по каким признакам отказать тем, кто не может на нас работать. Кстати, этим дело не ограничивается. Периодически мы проверяем и наших действующих агентов. Статистики у меня нет, но значительная их часть рано или поздно проверку не выдерживает. Они переходят черту, начинают мыслить самостоятельно. Тогда мы сажаем их за стол в Вашингтоне или отправляем на пенсию.
– Потому что они могут думать?
– Да.
– Потому что они вырастают из детских штанишек?
– Что-то в этом роде. – Вновь улыбка. – Они вырастают, Пол. Они вырастают и перестают играть в игрушки. Больше не верят в сказки. И уже не могут летать. Не могут летать.
Я подошел к комоду, достал бутылку шотландского. Он не стал напоминать, что совсем недавно я утверждал, что спиртного в номере нет. Налил виски в два стакана, добавил воды. Спросил, не послать ли за льдом. Он ответил, что обойдется. Я протянул ему стакан, отпил из своего. Подумал, что годом или двумя раньше после такого разговора я бы обязательно напился. А действительно, почему бы не напиться, спросил я себя, и сам же ответил – ни к чему это. И вот тут я начал осознавать, что он скорее всего прав.
Он нарушил молчание, спросив, что я могу сказать по этому поводу. Поверил ли я ему?
– Мне надо подумать.
– Конечно. Ответов-то всего два: «Нет» и «Мне надо подумать». Что означает – «Да».
– Возможно. – Я долго молчал, прежде чем продолжить. – И что же мне теперь делать? Неужели у вас нет возможности хоть как-то меня использовать?
– Нет. Прежде всего у вас нет достаточной квалификации для бумажной работы. А если б и была, вы бы захотели определять политику Агентства. Так или иначе.
– Значит, в тридцать два года я становлюсь безработным. Фантастика!..
– Вы можете работать на гражданке...
– Вроде бы вы сказали, что их тестов мне тоже не пройти.
– Не все ими пользуются. И не каждой фирме нужно то, что ищем мы. Кстати, есть книга, которая показывает, как обойти эти тесты. Против наших эта книга не поможет, но уж с тестами средней корпорации вы разберетесь.
– Работу мне предлагали.
– Естественно.
– Иной раз и неплохую. Приличное жалованье, обязанности, с которыми я справлюсь...
– Вот и хорошо.
Я внимательно изучал ковер.
– Я всем отказал, как только мне позвонили от вас. Да особенно и не думал об этих предложениях. Не увидел в них изюминки...
– Может, откроете свое дело...
– Есть и такой вариант.
– Если у вас капитал, если вы тратили не все, что зарабатывали...
– Я уже думал об этом. Такого желания у меня нет.
Вновь долгая пауза. Он поднялся и направился в туалет. Я смотрел на свой практически полный стакан и пытался найти повод опорожнить его. Не нашел. Он вернулся, направился к окну. Уже начало темнеть. Он сел в кресло.
– Полагаю, придется мне лежать на пляже, пока не кончатся денежки. – Теперь первым заговорил я. – А уж потом начну работать.
– Дельная мысль.
– М-м-м-м...
– С вашей подготовкой работа найдется. Вы, наверное, понимаете, о чем я.
– Идти в наемники?
– Только не говорите мне, что вы об этом не задумывались. Если вам недостает азарта борьбы, там вы его найдете, Африка в этом смысле ничем не отличается от Юго-Восточной Азии.
– Наверное, нет.
– И вербовщики в Йоханнесбурге ММПИ не пользуются. Да и верность им не нужна. Вы их вполне устроите.
– Вербовщики с какой стороны?
– А есть ли разница?
– Действительно. В этом, наверное, все дело.
Еще одна пауза. Он допил виски, поднялся.
– Пора. Скажу откровенно, я бы предпочел обойтись без этого разговора. Не уверен, что вы подняли бы шум. Многие из тех, кому мы отказываем, грозят, что обратятся к своему конгрессмену или в прессу. Но редко кто переходит от слов к делу. Но, с другой стороны, почему бы не остудить ваш пыл. Если я сказал то, чего вам слышать не хотелось, очень сожалею, но так уж вышло.
Если он и впрямь сожалел, подумал я, его дни в Агентстве сочтены. И тут же поправился. Он и впрямь сожалел, только забывал об этом, выходя за дверь. Вот если бы он не забывал, тогда его попросили бы из Агентства.
На прощание я не протянул ему руки, хотя он, похоже, не отказался бы ее пожать. Я ничего не имел против него самого, но и не проникся к нему особой симпатией. Он же пришел ко мне по долгу службы, не так ли?
Глава 2
Двумя часами позже я входил в самолет, вылетающий в Нью-Йорк, еще через два часа сидел в номере отеля в западной части Сорок четвертой улицы, в котором поселился после демобилизации. По комфорту он уступал «Долтону», но тут я платил за себя сам. Я просмотрел почту. Предложения работы, приглашения на собеседования, вежливое письмо от фирмы, предложившей мне тест ММПИ и информирующей меня, что в данный момент у них нет возможности взять меня на работу.
Утром я сходил в книжный магазин и купил книгу «Как обмануть психологический тест». Именно так она называлась. Прочитал треть, прежде чем бросить ее в корзинку для мусора. Потом начал писать письма различным компаниям, объясняя, почему в данный момент я не могу воспользоваться их предложением и поступить к ним на работу. Написал четыре или пять писем, прежде чем понял, что с тем же успехом могу не писать их вовсе. Порвал письма и выбросил их вместе с письмами от компаний все в ту же корзинку для мусора.
Вечером пошел в театр, но высидел только первое действие. Давали комедию, а неприятно, знаете ли, быть тем самым единственным человеком в зале, который не смеется. Несколько раз ходил в кино. Покупал книги в мягких обложках, но редко дочитывал их до конца. Романы о войне слишком уж грешили неточностями. Детективы хоть немного, но увлекали, да только не очень я хотел знать, кто преступник. А вот толстые романы с цитатами известных писателей на обложке просто бесили. Из цитат следовало, что авторам удалось по-новому взглянуть на сложные процессы, свойственные современному обществу. Но я никак не мог понять главных героев. Ничто их не интересовало, кроме мелких карьерных и семейных проблем. Может, меня интересовало бы то же самое, если б я продвигался по служебной лестнице или женился? Не знаю, скорее всего нет. В каждой книге красной нитью проходила мысль о том, что люди не умеют общаться друг с другом. Я решил, что им всем следует учить эсперанто[1], и выбросил все книги.
Фильмы глупостью не уступали книгам, но мне хоть не приходилось их читать. Сиди и смотри, ничего больше.
Остальное время я проводил в номере. Телевизор я практически не включал, поэтому попросил администрацию заменить его на радиоприемник. Радиоприемник мне принесли, но телевизор оставили. Я его по-прежнему не включал. А по радио иногда слушал музыку. Но чаще не слушал, обходился без нее.
Звонить мне было некому.
Как-то вечером познакомился в лифте с женщиной. А где еще я мог с ней познакомиться? Эта сломала каблук, угодив им в зазор между кабиной и шахтой. Мы разговорились, пока я высвобождал каблук, и
