развилки дороги. Так и есть — она повернула не в ту сторону. И вот теперь она едет неизвестно куда, льет этот жуткий дождь, вокруг кромешная тьма…
Это верно, сказала она себе. Худшее уже произошло. Вчера, во второй половине дня, когда она украла эти деньги.
Она стояла в кабинете мистера Лоури и видела, как Томми Кэссиди извлек увесистую пачку зеленых банкнот и бросил ее на стол. Тридцать шесть денежных единиц с изображением тучного мужчины, похожего на торговца, еще восемь, на которых отпечатано лицо человека, походившего на владельца похоронного бюро. Но этот «торговец» на самом деле был Гровером Кливлендом, а гробовых дел мастер — Уильямом Маккинли.[4] Тридцать шесть тысячных купюр плюс восемь пятисотдолларовых банкнот — ровно сорок тысяч.
Томми Кэссиди бросил их на стол, словно это были просто раскрашенные бумажки, и, небрежно раскладывая их веером, объявил, что решил заключить сделку и купить дом в качестве свадебного подарка дочери.
Мистер Лоури старался изобразить такое же равнодушие, подписывая документы, завершавшие сделку. Но как только старый Томми Кэссиди вышел за дверь, мистер Лоури сразу оживился. Он собрал деньги, положил их в большой коричневый конверт и запечатал его. Мэри заметила, как при этом у него дрожали руки.
— Вот, мисс Крейн, — сказал он, подавая ей конверт. — Занесите это в банк. Сейчас почти четыре, но я уверен, что Гилберт разрешит вам положить деньги. — Он остановился, внимательно посмотрел на нее. — Что с вами, мисс Крейн? Вам нехорошо?
Наверное, он заметил, как стали дрожать ее руки, едва конверт перешел к ней. Не важно. Она в точности знала, что сейчас скажет, хотя, когда ее губы произносили эти слова, слушала сама себя с удивлением.
— Кажется, снова разболелась голова, мистер Лоури. Я как раз собиралась попросить разрешения уйти пораньше. Мы сейчас разбираемся с почтой и не сможем подготовить оставшиеся документы по сделке до понедельника.
Мистер Лоури улыбнулся. У него было хорошее настроение. Ну еще бы! Пять процентов от сорока тысяч составляют две тысячи долларов. Он мог себе позволить небольшой акт филантропии.
— Ну конечно, мисс Крейн. Только зайдите в банк, а потом отправляйтесь домой. Хотите, чтобы я подвез вас?
— Нет, спасибо. Доберусь сама. Немного отдыха…
— Да, это главное. Что ж, тогда до понедельника. Я всегда утверждал, что самое важное — это здоровье и покой.
Как же, черта с два: Лоури мог загнать себя до полусмерти из-за лишнего доллара и всегда был готов пожертвовать жизнью любого из своих служащих за добавочные пятьдесят центов.
Но Мэри Крейн лучезарно улыбнулась ему и покинула шефа и свою работу — навсегда. Прихватив с собой сорок тысяч долларов.
Не каждый день представляется такая возможность. Если откровенно, бывают люди, которым судьба не дает вообще никаких шансов. Мэри Крейн ждала своего двадцать семь лет.
Возможность поступить в колледж исчезла, когда отец попал под машину. Ей было семнадцать лет. Вместо этого Мэри в течение года посещала курсы секретарш, потом надо было содержать мать и Лайлу, младшую сестру.
Возможность выйти замуж пропала после того, как Дейла Белтера забрали в армию; ей было двадцать два. Его сразу отправили на Гавайи, вскоре в своих письмах он начал упоминать имя некой девушки, а потом письма перестали приходить. Когда она получила открытку с объявлением о его свадьбе, Мэри было уже все равно.
Кроме всего прочего, в это время уже была серьезно больна мама. Так продолжалось три года. Она умерла, когда Лайла была в школе. Мэри хотела, чтобы сестра обязательно поступила в колледж, а там будь что будет, но теперь забота о них двоих лежала целиком на ее плечах. Весь день — работа в агентстве Лоури, полночи она проводила у постели матери. Ни на что другое времени не оставалось. Некогда было даже замечать, как проходят годы. Но очередной приступ доконал маму, Мэри должна была устраивать похороны. Потом Лайла бросила школу и пыталась найти работу, а она как-то раз посмотрела в зеркало и словно проснулась: вот это изможденное, осунувшееся лицо, глядевшее на нее оттуда, — это была она, Мэри Крейн. Она чем-то ударила по стеклу, зеркало разбилось, но ей казалось, что она сама, ее жизнь рассыпается, превращаясь в тысячи сверкающих осколков.
Лайла тогда вела себя просто замечательно, и даже мистер Лоури помог, устроив так, что их дом сразу же купили. Когда все было окончательно оформлено, у них на руках оказалось примерно две тысячи долларов наличными. Лайла нашла работу в магазине, торговавшем грампластинками, в нижней части города, и они сняли маленькую комнатку на двоих.
— Послушай, что я тебе скажу: ты должна отдохнуть, — заявила Лайла. — У тебя будет настоящий, полноценный отпуск. Нет, не надо спорить! Девять лет ты нас содержала, теперь самое время стряхнуть с себя заботы, расслабиться. Ты должна куда-нибудь поехать. Вот, например, круиз на морском лайнере.
Так она оказалась на борту «Каледонии», и уже через неделю плавания по Карибскому морю изможденное, осунувшееся лицо прежней Мэри больше не возникало перед ее глазами, когда она подходила к зеркалу в своей каюте. Она снова стала молодой (по крайней мере выглядела никак не старше двадцати двух, говорила она себе), но самое главное — она была влюблена.
Нет, это была не та безрассудная, неудержимая страсть, которую она испытала когда-то к Дейлу Белтеру. Не было и романтических поцелуев при лунном свете, серебрящем волны, — всех этих голливудских сцен, сразу же встающих перед глазами, когда речь заходит о круизе в тропики.
Сэм Лумис был на добрых десять лет старше, чем в свое время Дейл Белтер, и не очень-то ловко умел ухаживать, но Мэри любила его. Казалось, вот он, первый реальный шанс устроить свою жизнь, который предоставила ей судьба. Так Мэри казалось до тех пор, пока Сэм не решил объяснить ей свое положение.
— Понимаешь, — сказал он ей, — я сейчас вроде как красуюсь в чужой одежде. Видишь ли, этот вот магазин…
И он рассказал ей свою историю.
На севере, в маленьком городке Фейрвейл, есть магазин, торгующий всем, что нужно в фермерском хозяйстве. Сэм работал там, помогая отцу. Подразумевалось, что потом дело перейдет к нему по наследству. Год назад отец умер, и тогда Сэму сообщили плохие новости.
Да, конечно, магазин переходит к нему. Плюс около двадцати тысяч отцовского долга. Дом, товары, даже страховка — все уходило в счет долга. Отец никогда не говорил Сэму, что частенько вкладывал деньги в другой вид бизнеса — игру на тотализаторе. Но дело обстояло именно так. У Сэма теперь оставалось только два варианта: объявить себя банкротом или попытаться выплатить долги.
Сэм выбрал второе.
— Это дело приносит прибыль, — объяснил он. — Я, конечно, не стану богачом, но, если управлять магазином как следует, можно получать стабильную выручку в девять-десять тысяч в год. А если я смогу выставить приличный выбор разных машин для сельскохозяйственных работ, может, даже больше. Я выплатил уже четыре тысячи с лишним долга и думаю, что еще пара лет — и я расплачусь полностью.
— Но я не понимаю, если ты столько должен, как ты можешь позволить себе этот круиз?
Сэм широко улыбнулся.
— Я выиграл соревнование. Ну да, кто больше всех получит выручки от продажи сельскохозяйственной техники; спонсором было отделение фирмы, которая ее производит. Я вовсе и не пытался выиграть эту поездку — просто вертелся как мог, чтобы быстрее выплатить долги. Они меня уведомили, что я занял первое место в своем округе. Я пытался получить приз деньгами, но они ни в какую. Или круиз, или ничего. Что ж, этот месяц не будет напряженным, своему помощнику я доверяю. Я подумал, что отдохнуть за чужой счет тоже не так уж плохо. Вот так я оказался здесь. И встретил тебя. — Он невесело улыбнулся и вздохнул. — Да, если бы это был наш медовый месяц…
