найму и, поселившись в Ольстере, сам начал управлять своим имением. Произошло это двадцать лет назад. Спустя какое-то время он женился на ирландской девушке; Роза поймала себя на мысли, что вообще-то Ванессу О’Коннел типичной ирландкой не назовешь. Она – из знати, троюродная сестра великого ирландского патриота Даниела О’Коннела.[1]
О’Коннел: Великий Освободитель. Основатель Католического общества – первой организованной группы сопротивления английскому владычеству, Даниел О’Коннел стал первым католиком – мэром Дублина и первым католиком-ирландцем – членом нижней палаты английского парламента.
Со временем герцог Ольстерский сделался больше ирландцем, чем англичанином. Вот и Равене говорит: «Ирландцы в цепях…» Хороший, справедливый по отношению к своим арендаторам и слугам хозяин, порядочный человек.
Равена осторожно постучала в дверь материнской спальни.
– Входи, дорогая, – послышался голос Ванессы. Отец тоже был здесь; он стоял за спиной жены, глядящейся в настольное зеркало.
При виде дочери герцог расплылся в улыбке и раскинул руки:
– Выглядишь потрясающе, дорогая. В этом чудесном платье ты совсем взрослая. И впрямь – юная леди.
Не сдержав довольной улыбки, Равена подбежала к отцу и крепко прижалась к нему.
– Опять дразнишься, папочка?
– Да нет, я серьезно. Даже и не думал, что ты такая высокая.
– Это все каблуки.
– Никакие не каблуки – просто чудо. Золушка на балу.
– Надеюсь, в тыкву в полночь не превращусь, – хихикнула Равена.
Герцогиня круто повернулась на вращающемся стуле.
– А Золушка и не превращалась в тыкву. Не помни ей платье, милый.
– Ладно, в таком случае помну твое. – Герцог со смехом наклонился и обнял жену.
Равена от души любила родителей. Она считала их самой красивой парой в мире. Отец – высокий, широкоплечий смуглолицый мужчина весьма приятной наружности. У него черные глаза – которые становятся совсем узкими, когда он смотрит на кого-то с неудовольствием. Они достались ему в наследство от Великого Ши, Черного Ирландца.
Шесть поколений назад род Ши жил в Ирландии; один из его представителей сражался под знаменами Рыжего Хью О’Нила, когда в 1599 году ирландцы одержали свою последнюю крупную победу над англичанами. Но после того как О’Нил в конце концов капитулировал перед королем Яковом Первым, Ши был отправлен в английскую тюрьму. Говорили, что в Ирландии не найдется тюремных стен, достаточно крепких, чтобы удержать его. Ирландская почва для Ши – то же самое, что волосы для Самсона. Оторванный от Ирландии, с ее красотами, звуками, запахами, этот человек как-то поник. Может, он стал мудрее, но лишился того огня, что поддерживал его в непрестанных и неравных сражениях с врагом. Но Ольстер – Ольстер остался в его крови.
Освобожденный по амнистии из тюрьмы – но только после того, как он принял клятву на верность Короне, – Ши женился на англичанке, дочери английского лорда, с которой познакомился на организованной Комитетом протестантов демонстрации за справедливое отношение к Ирландии. В результате этого брака на свет появились трое детей. И теперь, когда сменилось не одно поколение, герцог обнаружил, что одна из дочерей Ши была его прапрапрабабушкой.
Герцогиня открыла шкатулку с драгоценностями и извлекла ожерелье, серьги и браслет. Все из чистого золота. Ожерелье особенно нравилось Равене – оно было сделано в виде цепочки из разноцветных драгоценных камней, перемежающихся золотыми листиками. Серьги свисали почти до самых плеч.
– А это тебе, Равена. – Герцогиня указала на лежавшую на туалетном столике коробочку в белой бумаге. – Можешь открыть.
Затаив дыхание, девочка сорвала обертку, и глаза ее расширились от восторга. Шкатулка была в точности такая же, как у матери.
– Ну давай же, хватит глазеть, – подтолкнул ее отец.
Дрожащими руками, с бешено колотящимся сердцем девочка медленно, растягивая удовольствие, откинула крышку. Точно. Именно это она и ожидала увидеть.
В точности такое же ожерелье. И серьги. И браслет. Только размером поменьше – под возраст и под рост обладательницы.
– О, мамочка, какая красота! – Равена кинулась в объятия Ванессе, расцеловала ее и снова повернулась к отцу: – И тебе тоже спасибо, папочка. Вы оба такие добрые. Я люблю вас.
Отец обнял ее и прижал лицом к своему светлому камзолу.
– Надеюсь, все будут любить тебя так же, как любят родители.
Герцогиня придирчиво оглядела дочь:
– Когда она вырастет и станет женщиной, молодые люди, если я хоть что-нибудь в этом понимаю, будут с ног сбиваться, лишь бы завоевать расположение и угодить нашей маленькой Равене.
Бальные торжества и вообще атмосфера во дворце вице-короля оказались вовсе не такими страшными, как представлялось Равене. Из экипажа ей помог выйти молодой человек – таких красавцев она в жизни не видывала – в зеленой ливрее с золотыми галунами, алом жилете, белых бриджах и шелковых чулках.
– Это генерал? – шепотом спросила она у отца.
– Боюсь разочаровать тебя, родная, – рассмеялся герцог, – но это всего лишь лакей.
