Ною:
- Ты, дылда костлявая, гусеница!
И кинулась на него головой вперед. Она ударила его в живот, он хрюкнул и упал, она на него. Он хотел было подняться, но Полл ухватила его за волосы обеими руками, стала трясти. Тогда он, упершись рукой ей в подбородок, оттолкнул ее и сам на нее навалился, придавил ко льду. Талый снег побежал у нее по спине, она чувствовала, как намокают ее одежки. Она не могла пошевелиться, но, увидев над собой хохочущее лицо Ноя, плюнула изо всех сил и проговорила:
- Чтоб ты пропал, проклятая букашка, глиста поганая! Пропади и провались ко всем чертям!
Тут чей-то голос произнес:
- Ной!..
Ухмылка его сразу слиняла, будто занавеску набросили ему на лицо. Он поднялся неуклюже и поплелся к краю пруда, болтая красными ладонями.
Тетя Сара сказала:
- Полл, встань! Я думаю, тебе пора домой.
Пока Полл подымалась, тетя Сара ждала, невозмутимая и холодная, как статуя. Мальчишки почти все скрылись, только несколько из них стояли группкой в конце дорожки и наблюдали. Полл видела, что они все боятся тети Сары, и неудивительно. Было что-то устрашающее в этой личности, которая никогда не бранилась и даже, кажется, не сердилась никогда, но могла одним только тоном своего голоса дать понять, как безобразно ты себя ведешь. «Полл, встань!» - как она это произнесла! Лучше бы тетя Гарриет пилила ее три часа подряд...
По дороге домой тетя Сара не проронил а ни слова. Тео тоже молчал. Только возле самого дома, когда тетя Сара ушла в кухню, он поймал Полл за руку, повернул лицом к себе и прошептал тихо и свирепо:
- В будущем, если не возражаешь, я буду драться сам за себя.
Он ушел наверх, хлопнула дверь его спальни. Полл хотела бы убежать куда-нибудь и поплакать в одиночестве, но слишком промокла и замерзла. Поэтому, проглотив слезы и задрав нос как можно выше, она направилась в кухню, где мама уже развела огонь и грела воду. Глянув на дочку, она сказала тете Саре:
- Я думаю, кому-то не помешает принять ванну.
Тетя Сара сказала:
- Да-а, уж одну-то черту характера Полл от нас унаследовала - вспыльчивая! Не меньше, чем Гарриет! - Ее лицо было спокойно и серьезно, но в голосе улыбка. - Сними с себя все мокрое, Полл. Немед ленно.
Ванночка, что висела на двери в комнате Полл, теперь стояла перед огнем, загороженная от сквозняка ширмой из плотной хлопчатобумажной материи, а в зазоры, что между материей и рамой, мама воткнула почтовые открытки с картинками, чтобы уж ниоткуда не дуло. У Полл вся кожа пошла красными пятнами и зудела от ледяной слякоти, что просочилась сквозь одежду. Но минута или две в горячей воде - и ей стало совсем хорошо перед очагом в этом маленьком домике, составленном из створок ширмы. И вдобавок запах горячего хлеба из духовки и голоса мамы и тети Сары - они пьют чай, беседуют... Одна из открыток, что на ширме, являла собой пожелтевший фотопортрет какой-то старухи-толстухи верхом на ослике - папа и мама прислали эту открытку тете Саре из Ярмута, где были во время свадебного путешествия. Другая, с изображением Ниагарского водопада, пришла от дяди Эдмунда, когда он еще только начал свои странствия. А еще полный набор танцовщиц из варьете; и Дэн Лено - лицо комика под приклеенным париком. А любимая рождественская открытка Полл представляла заснеженный домик, крыша вся в блестках красивой изморози - так и переливается при свете очага. Бумажная дверца у этого домика отворялась, а за ней виден покрытый красным ковром холл, веточка остролиста и зажженная елка. Полл открыла и затворила эту дверцу и вспомнила, что Тео предупреждал ее не делать это слишком часто, а то отвалится. Еще она подумала, сердится ли он на нее или уже простил. Не слишком-то справедливо с его стороны сердиться, ведь она за него вступилась. Но с ним всегда все непросто.
Она спросила:
- Мама, помнишь то золото, что папа приносил для рождественских открыток? Оно дорогое?
Последовало недолгое молчание. Мама и тетя Сара вели разговор, а Полл перебила. Потом мама сказала с усмешкой:
- Разумеется. Золото всегда дорогое.
- Даже эти крохотные кусочки?
- Но ты же знаешь, золотой соверен - совсем небольшая монетка.
Полл приятно было услышать этот ответ - он подтверждал правоту Тео. Надо ему это передать в качестве миролюбивого жеста. А заодно и прощения просить не придется... Счастливая и довольная, она погрузилась глубже в теплую воду.
Между тем мама говорила тете Саре:
- Ну а когда дело сделано и слова все сказаны, то его просто жалко. Бедный старик Роуленд, он такие надежды возлагал на этого своего сыночка! Иметь одного ребенка - такой же риск, как нести сотню яиц в одном лукошке. Он сам признает, что испортил его. С ним и раньше бывали подобные неприятности, но не такие все-таки - что-то там стянул по мелочи, ничего серьезного.
- Если мистер Роуленд считал это мелочью, то он сам растил дубину на свою спину, и нет у меня к нему сочувствия, - отвечала тетя Сара. - Воровать всегда дурно, даже если это конфетка или бумажка от конфетки, и любой ребенок, как он ни мал, способен это понять. Учи на мелочи, а когда дойдет до серьезного, то уже судить пора! Надеюсь, ты со мной согласна, Эмили?
- Да, да, Сара, конечно.
Голос у мамы звучал довольно смиренно, но, когда она, обойдя ширму, заглянула в духовку, на губах ее была улыбка и глаза смеялись. Она постукала хлеб костяшками пальцев, чтобы удостовериться, что он готов. Булки отзывались звучно, а один из хлебов выполз из своей жестяной формы и запекся по краям.
- Мама, можно мне эти корочки - с маслом?
Тетя Сара сказала:
- Горячий хлеб вреден для пищеварения. Особенно детям.
Мама мигнула Полл, протянула ей теплое полотенце. Полл вылезла из ванны, мама ее вытерла, надела ей через голову ночную рубашку, а плечи закутала старой шалью. Потом она сложила ширму, а тетя Сара помогла ей вынести ванну и вылить воду в раковину.
Тетя Сара промолвила:
- Но я все равно рада, что мистер Роуленд приехал. Это свидетельствует о его уважении к Джеймсу.
Мама поставила ванну на пол и принялась ее вытирать.
- Да, но это не единственная причина, почему он приезжал. - Мама распрямилась, лицо ее заметно покраснело. - Еще он спрашивал меня, не нуждаюсь ли я в деньгах. Я, конечно, ответила, что не нуж даюсь.
Тетя Сара молчала несколько минут. Мама продолжала полировать неглубокую ванну с внутренней стороны, а тетя Сара одевалась, чтобы уйти. Натянув перчатки, она проговорила наконец - быстро и на одном дыхании, будто чувствовала, что следует сказать правду сразу, а не тянуть:
- Ну, разумеется, нет ни малейшего резона принимать его помощь.
- Да, но тебе-то, Сара, нелегко - расплачиваться за мою гордость.
Мама вернулась в кухню, поглядела на тетю Сару, а тетя Сара улыбнулась ей - и не той обычной улыбкой человека, привыкшего нести свой крест и свой долг. Нет, это была открытая улыбка, от которой она сразу помолодела и похорошела.
- Вот уж чепуха, Эмили, моя дорогая! - сказала она и поцеловала маму в щеку.
Когда она ушла, Полл спросила:
- А почему тетя Сара замуж не вышла?
- Потому что умная очень.
- Нет, по правде? Только не говори со мной, как с глупенькой.
