громким писком кувыркались чайки; море словно застыло. Лодка обсохла высоко-высоко.
– Пойдем скорее домой, – сказала Маня.
– Я есть хо-чу, – протянул Митя.
– Пойдем, пойдем. Там где-нибудь ягод наберем. Здесь оставаться долго нельзя.
Маня знала по лесу тропу, но повела Митю берегом: она боялась встречи с медведем.
Путь был трудный. Кустарник, через который пришлось проходить, утомил детей, и Маня вышла на медвежью тропу. (Эвенки при своих кочевках спокойно пользуются ими.)
По тропе дети пошли быстрее. Маня шла впереди и вела за руку Митю. Мальчик устал и еле волочил ноги.
– Давай отдохнем, Маня, – молил он.
Девочка уступила просьбе, и они уселись в густом перелеске.
Тайга казалась мирной. Ветки деревьев чуть-чуть шевелились. Носатые дятлы перелетали с дерева на дерево и стучали клювом; они пробовали, не отмирает ли оно, нет ли в нем больших вкусных белых червяков. И, как только находили то, что им нужно, сейчас же поднимали стук на всю тайгу, спугивая белок и бурундуков.
Маня устало привалилась спиной к сухому пню. Она то закрывала, то открывала глаза, борясь с дремотой. Слух ее уловил шаги. Они раздавались и спереди и сзади. Там впереди – шаги легкие, редко когда хрустнет ветка, а с другой стороны продвигался кто-то грузный – треск громче и чаще. Девочка насторожилась, поднялась и стала зорко осматривать тропу. Через минуту большая косматая голова показалась на первом повороте.
Маня загородила собой мальчика и приготовилась к защите.
Митя, как только увидел зверя, попятился к пню.
Губы девочки шептали:
– Добрый хозяин, пройди мимо, не трогай нас… Мы ведь тебя накормили жиром.
Она хотела сказать громко, как учила ее мать, но получился еле внятный шепот.
Мишка, по-видимому, услышал слова Мани и остановился; тогда она проговорила более громко:
– Иди, иди назад, добрый хозяин!
«Добрый хозяин» мотнул головой, как будто несогласный с тем, что ему сказала Маня, зарычал, поднялся на задние лапы и двинулся на детей. Он громко сопел, а изо рта брызгала пена.
Вот он рядом.
В тот же момент по лесу прокатилось эхо выстрела…
Когда отец Мани (это он шел с другой стороны) подбежал, он увидел упавшую навзничь девочку. По бледному, с посиневшими губами личику струилась кровь; на щеке видна была глубокая царапина.
Медведь издыхал, а Митя, с широко открытыми глазами, сидел, плотно прижавшись к пню.
Поздно вечером в светлой столовой квартиры рыбовода за ужином сидели Маня, Митя и их родители. Митя – тщательно вымытый, в новом костюме; Маня – гладко причесанная и в новом ситцевом платье, но с перевязанной щекой.
– А ну-ка, Маня, расскажи, как это ты медведя не испугалась, не упала со страху на землю, – спрашивал Василий Игнатьевич.
Девочка молчала, а эвенк пояснял:
– Чего там! Понятно, страшно. Только уж у нас, у всех лесных людей, привычка такая: коли медведь навалился, в брюхо ножик ему скорей. Может быть, поцарапает немного, а то и так сдохнет.
– И часто приходится вашим женщинам с медведем встречаться?
– Чего там! Понятно, не часто… А случается. Пойдут за ягодой, так случается. По одной тропе с ним ягоду собирают. Другой увидит да уйдет, а другой, дурной, пошалить вздумает. Всегда нужно готовым быть, всегда ножик на поясе носи.
– А выстрел? Какие последствия от вашего выстрела?
– Чего там! Этот раз у меня совсем плохой выстрел вышел. Вижу, девочку мою медведь дерет – рука-то дрогнула. Не в ухо, а немного ниже я ему попал – вот что!.. Чего там, плохой выстрел…
– Ну, а вы, дети, как с нерпами справлялись?
– Одну, папа, я убил… маленькую… Как хвачу ее палкой по морде, она и брык кверху ластами.
Маня громко фыркнула, косясь на мальчика. Она вспомнила, как он лежал на брюхе и держал за ласты нерпёнка.
– А мясо, Митя, у нерп вкусное? – смеялся отец.
– Понятно, вкусное. Я его много ел.
– Молчи, мой мальчик, – брезгливо сказала Елена Петровна, – а то я тебя целовать не буду.
– Нет, будешь, нет, будешь! – закричал Митя. – Маню целовала и меня будешь. А она ведь больше меня съела и кровь еще горячую пила.
– Ее буду, всегда буду, а тебя, разбойник, не буду… Кровь, говоришь, горячую пила? Это хорошо! Свежую кровь врачи прописывают.
– Так, так! А зачем вы на остров поехали? – спросил Василий Игнатьевич.
– Мы сначала не на остров, а только к мысу поехали посмотреть, как живет Морской старик, – ответил Митя.
– Какой Морской старик?
– А тот, что икру пускает и рыбок делает. У тебя вот это на заводе долго, а у него скоро.
– Так, так. Это старая нивхская сказка.
– Наши эвенки тоже понимают это все, тоже знают Морского старика, – вставил отец Мани.
– У него, папа, ураса там в воде есть и старуха есть.
Василий Игнатьевич хотел рассмеяться, но удержался.
– Так, так, так, – твердил он, а сам думал: «Из-за этой идиотской сказки я чуть не лишился сына». – Так, так… Это очень интересно. Надо будет посмотреть.
– Его с горы надо смотреть, а с лодки плохо видно, – в один голос сказали Митя и Маня.
– Хорошо, хорошо! Я вам его, если только найдем, и с лодки покажу; у меня для этого есть такое зеркало, посмотришь в него – и все дно морское видно.
– Это правда, папа?
– Понятно, правда. Вот если бы ты сказал мне, что хочешь Морского старика посмотреть, я бы тебе его давно показал.
– Завтра утром покажешь?
– Обязательно, если тихо будет, покажу. И не только тебе, всем вам покажу… Давайте лучше о Мане поговорим. Отпускай, Егор, ее учиться. Вот что! Хорошее дело сделаешь… для себя и для вашего народа. Выучится и вернется твоя Маня. Привезет всяких вещей: граммофон, радиоприемник, ружье новое. Здорово получится! Я думаю, она у тебя инженером будет. Золото в родных горах найдет, на аэроплане будет летать. На аэроплане везде поспеет.
– На аплане хорошо. На нем скоро. На аплане? Так, ать, можно.
– Я не сомневался в том, что ты согласишься. Но все-таки, кем будет дочь: доктором, инженером, учителем?
Егор закурил и подозвал жену. Она медленно взяла у него трубку и раза два пустила через нос дым.
– Пусть, ать, умным человеком будет, читать хорошо сначала пускай научится. Маня найдет себе дело… кусок хлеба найдет. Баба моя тоже так сказала: читать научится, вырастет и сама придумает, какую работу ей надо.
На другой день море было спокойно и светило солнце. Все отправились на мыс. Сначала поднялись на скалы.
Морской старик был точно таким, каким его видел Митя в первый раз. Из его урасы так же шел дым.
– Вот, папа, посмотри хорошенько, и ты увидишь, как Морской дедушка пускает икру, а между пальцами у него выскакивают рыбки.
Василий Игнатьевич качал головой и думал: «В самом деле, сходство большое, недаром же родятся разные суеверия и легенды».
– Да, да, так, так… Теперь пойдемте вниз и с лодки поближе посмотрим. Митя, Маня и ее отец поедут со
