Дверь за спиной открылась. Дмитриев хотел обернуться, но не смог. Валентина обеими руками вцепилась в отвороты его пиджака. Она еще что-то крикнула, но Макар Иванович уже не понял что. Его сильно ударили сзади по голове, и он потерял сознание.
5
Зачем Максим вернулся домой, когда можно было ехать сразу? Уложенные в специальную коробочку шприц и две ампулы лежали во внутреннем кармане, да и боли еще никакой нет. Такая легкость — будто вообще выздоровел. Наверное, он хотел проститься с Зинаидой. Гнусная, склочная баба, но почему-то Максим Данилович очень захотел проститься с нею перед смертью. В том, что он умрет, сомнений не оставалось. Трудно допустить, что после всего происшедшего удастся опять пробраться незамеченным в Припять, взять контейнер и незамеченным вернуться.
Зинаида спала на спине, похоже, перед самым его приходом она сделала себе еще укол. Склонился, поцеловал в мокрые пылающие губы, не стал будить. Но получилось, что вернулся в квартиру не напрасно, Максим Данилович взял пистолет и, не раздумывая, сунул в карман поддельные документы, всю пачку.
Только уже на середине дороги, на шоссе, боль дала о себе знать. Он гнал «Москвич» на предельной скорости. Бак под завязку, руки вроде не дрожат. Максим Данилович налепил на стекло пропуск, приготовленный еще доктором, и открыл левое окно. Тугая струя воздуха ударила в лицо, помогла справиться с болью. Даже без укола обошлось.
Он в точности воспроизвел предыдущий маршрут. Остановил машину под прикрытием деревьев в нескольких десятках метров от колючки, дождался темноты, но на этот раз пошел пешком. На посту могли услышать шум мотора. Нечего рисковать.
«Контейнер спрятан в башне напротив поста, — срывая пломбу с ближайшего подъезда, повторял он про себя. — Крайняя слева квартира на четвертом этаже. Это была квартира Татьяны? Очень удобно будет взять все прямо на глазах у ментов. Но интересное совпадение. Та же самая квартира. Похоже на чудо!»
Он легко спустился в подвал и откинул люк канализации. В лицо ударило густым ледяным смрадом. Максим Данилович перекрестился. Присел на корточки, покурил, прежде чем идти дальше, затушил папиросу о бетонный пол и опять перекрестился.
«Коли уж одно чудо случилось, то почему бы не случиться и второму… — спустившись по металлической лесенке, спросил он себя и сам же ответил себе: — Все будет нормально! Кто смерти не боится, везде пройдет. А я смерти уже совсем не боюсь!»
Квартира на четвертом этаже башни была хорошо освещена. Оранжевый свет фонарей будто прорисовывал каждый предмет. Контейнер оказался спрятан между холодильником и шкафом на кухне. Максим Данилович взвесил в руке железный чемодан. Ничего страшного, можно донести. Тут же в квартире он сделал себе укол.
После укола нахлынула слабость. Он присел на диван, но сразу же поднялся. Осторожно выглянул в окно. Пост хорошо было видно отсюда. Два милиционера внутри дежурки, как две куклы в игрушечном домике. Один спит, завалившись на топчан, другой радиоприемник крутит.
Еще один укол он сделал в трубе канализации. Пришлось опустить железный чемодан прямо в зловонный поток и, прислонившись взмокшей спиной к стене, ждать, когда пройдут слабость и головокружение, и, только уже перебравшись через колючку и бросив радиоактивный чемодан в багажник, Максим Данилович понял, что чудо все-таки случилось. Он выбрался из зоны. Теперь оставалось совсем немного: не потерять сознание за рулем и вернуться в Киев.
6
Макара оглушили ударом по голове, вероятно, кто-то открыл кодовый замок, вошел в кабинет и сразу, не раздумывая, ударил — но потом сделали укол снотворного, и обморок перешел в глубокий сон. Во сне Макар Иванович как бы продолжал свой разговор с Валентиной. Ему хотелось установить, с кем связан новый директор, и таким образом выяснить, будет ли восстановлена схема оборота американских долларов через клинику. То, что все транслируется по радио, наполняло Дмитриева надеждой. Он не мог понять, что он уже вовсе не в кабинете, а давно уже лежит лицом вверх на свежезастеленной кровати в одноместной палате на седьмом этаже.
Очнулся Дмитриев от того, что его сильно ударили по лицу.
— Дай-ка мне нашатырь! — обращаясь к кому-то совсем рядом, сказала Валентина. — Хотя уже не нужно. Он очнулся!
Реальность оказалась неприятна. Снотворное, наложившееся на алкоголь, в самый момент пробуждения вызвало острый приступ головной боли. Дмитриев открыл глаза. Палата ярко освещена. Рядом с кроватью стояла Валентина. Он поморщился.
— Ну как ты?
— Нормально. Где я?
— В больнице. Все в порядке. Но еще чуть-чуть, и ты бы наделал дел, — сказала Валентина, наклонясь к нему. На счастье, ребята успели выключить трансляцию. Тебя спас перерыв. Ты всегда был нерешительным, Макар. Я поэтому тебя и бросила.
— Меня спас? — удивился Дмитриев.
Не желая видеть перед собой этих ледяных глаз, Макар Иванович повернул голову. Полы халата Валентины чуть расходились, и ее нога в тугом капроновом чулке оказалась прямо перед его лицом. Туго схватывающая белесую плоть коричневая резинка. Новый приступ головной боли заставил Дмитриева зажмуриться. Он понял, что проиграл, и почему-то это совсем не расстроило Макара Ивановича. Валентина молчала. Она присела в кресло и ждала, что он скажет. Через некоторое время он окончательно проснулся и вдруг осознал, что наплевать ему на все это расследование, наплевать на мафию раковых больных, на контейнер со стратегическим сырьем. У него остался только один вопрос.
— Что вы сделали с Зоей? — спросил он, не открывая глаз.
— Она жива… — отозвалась Валентина. — Пока жива.
— Что я должен сделать?
— Где письмо?
— Значит, вы не нашли его? Я не знаю. Но мы можем договориться. В обмен на жизнь Зои, я скажу тебе, где сейчас контейнер.
— Хочешь компромисс? — спросила Валентина. — Да!
Зашуршала какая-то бумага, и Дмитриев ощутил, что ему в пальцы вкладывают авторучку.
— Ты распишешься в этом документе, и я тебе ее отдам!
— Она здесь, в клинике?
— Здесь! Прочти, Макар, и распишись.
Нажатием рычага Валентина подняла изголовье кровати. Строки расплывались перед глазами, и прочесть документ Макар Иванович не смог.
— Я не вижу! — сказал он. — Что это такое?
— Небольшое обязательство. Подписав это, ты просто оказываешься со всеми нами в одной упряжке.
Спустя несколько дней, передавая Паше пакет с документами, Дмитриев вложил туда и составленную по памяти копию подписанного им обязательства, но теперь, когда ему вернули одежду и вывели из палаты, он забыл о том, что подмахнул. Ничего больше не осталось в нем, кроме желания увидеть Зою.
— Почему вверх? — спросил он, когда Валентина надавила кнопку лифта.
— Потому что она находиться в реанимации. Идеальное место для того, чтобы спрятать человека. Ты вообще как, в состоянии на это смотреть? — спросила она с сомнением. — Вообще-то не всякий
