Едва заметная дрожь прошла по кораблю.
— Спасите!!!
Кусая от боли губы, Кама ухватилась руками за кресло и начала подтягиваться. Сантиметр за сантиметром, несмотря на то, что мускулы уже отказывались слушаться, она подтягивалась вверх, напряжением воли преодолевая бессилие и боль.
Дикие крики не прекращались, подгоняя ее.
Наконец голова девушки оказалась на уровне спинки кресла. Еще одно отчаянное усилие, и тело легло на мягко прогибающуюся поверхность. Теперь можно было несколько секунд отдохнуть.
Перебраться со спинки на сиденье было уже гораздо легче. Теперь она могла освободить ноги.
Ну, вот и все. Но до чего ж она устала. Она не могла держаться на ногах и безвольно соскользнула с кресла. Сердце колотилось, снова началась резкая головная боль.
Она коснулась рукой лица и почувствовала под пальцами липкую влагу. Ладонь была в крови.
— Иисусе Христе!!! — снова послышался крик Модеста.
Крик все усиливался, переходя в хриплый визг.
Это вернуло Каму к действительности. Преодолевая слабость, она встала и, покачиваясь, пошла на голос.
Найти инквизитора было не трудно. В глубине кабины, там, где ударом о скалу разорвало стены корабля, среди кучи пластиката, обломков каких-то аппаратов, растрепанных журналов и книг, торчали две ноги, шевелящиеся как у насекомого, схваченного пауком. Когда Кама ухватилась за ноги и попыталась вытащить засыпанного человека, крики усилились.
— Нет! Не шевели! А! А! А! Нет! Голова!!! Моя голова!.. — сдавленный голос шел словно бы из стены.
Она с трудом начала отбрасывать нагромоздившиеся предметы, и глазам ее предстало ужасающее зрелище: из узкой щели между стеной и полом выступало тело Модеста. Голову видно не было. Она находилась по другую сторону щели.
Острые края плит касались шеи инквизитора, в любой момент грозя сойтись, словно лезвия гигантских ножниц.
Нельзя было терять ни минуты.
'Клин? Где взять клин?' — лихорадочно искала она способа спасения.
В свалке валялись толстые тома книг.
Единственное спасение.
Быстро, как можно быстрее, она начала запихивать их в щель рядом с шеей Мюнха, чтобы предотвратить сужение щели. Но это было только начало. Теперь надо было найти что-нибудь, что могло бы послужить рычагом.
Среди предметов, валявшихся рядом со щелью, она нашла стул, с помощью которого Мюнх вывел из строя аппаратуру. Ножку стула можно было использовать в качестве рычага. Кама засунула металлический стержень в щель и, навалившись на него всем телом, попыталась расширить отверстие.
Опять резкая боль пронзила измученные руки. Она закусила губы и сильней нажала на рычаг.
Сердце бешено колотилось, на лбу выступили капли пота.
Однако это усилие дало результат: миллиметр за миллиметром щель расширялась.
Каждая секунда казалась минутой, каждая минута — часом.
Кровь гудела у нее в висках. Она прекрасно понимала, что расходует последние силы. Еще сантиметр… Он уже вытаскивает голову…
Но Кама уже теряет последние силы. Если сейчас она отпустит…
Самое широкое место между плитами находится в метре от Камы. Мюнх резким движением передвигается туда, но она уже не в состоянии удержать рычаг. С ужасом она убеждается, что щель начинает сужаться.
Что делать? Он не успеет! Не успеет! Что делать? Ведь надо же что-то сделать! Она обязана!
Она резким движением сует ногу в щель…
Ужасная боль… Все вокруг погружается в какую-то пропасть…
16
Сознание возвращалось медленно.
Сначала было ощущение пустоты в голове. Тупая боль в ноге и плечах вызвала в памяти какие-то кошмарные сцены. Одновременно появилось новое ощущение: кто-то держал ее руки и нежно гладил их.
Наверно, она уже в больнице…
Она открыла глаза. В полумраке увидела склонившуюся над нею тень.
— Где я? — с трудом прошептала она.
Тень пошевелилась.
— Это я… Кама…
Она узнала голос Модеста и резко отдернула руку.
— Прости меня… — услышала она над собой его голос.
Но в этот момент она не думала о том, что было. Сознание опасности оттеснило переживания последних часов.
Она попыталась сесть, но не смогла.
— Ты ранен? — спросила она с трудом.
— Нет, Кама, у меня все в порядке.
— Хочешь мне помочь?
— Да, Кама! Что я должен делать?
— Мы должны уйти отсюда… Как можно скорее! Здесь нельзя оставаться!
— Почему? Почему нельзя здесь оставаться? — со страхом прошептал он.
— Утечка из генератора. Я видела… Это грозит облучением, — прерывисто объясняла она. — Невидимое излучение… Оно убивает…
— Куда?! Куда бежать?!
— Тут где-то должен быть аварийный люк. Их несколько… Такая… круглая плита… с красной окантовкой. В середине рычаг… Надо повернуть… два раза…
— Знаю… Я видел…
Он пополз, ощупывая в темноте стену.
Через несколько минут послышался глухой скрежет, и внутрь кабины ворвался холодный воздух.
Модест вернулся и осторожно взял Каму на руки.
Она увидела перед собой серый контур отверстия.
Корабль лежал на крутом склоне каменистого холма. Высоко над ними вздымался огромный горный массив, местами покрытый светлыми пятнами ледников.
Правда, ветер утих, но холод уже через несколько минут дал о себе знать. Пройдя несколько десятков метров, Модест положил Каму в углубление между каменными глыбами, снял с себя сутану и укрыл ею девушку.
Она лежала, скорчившись, дрожа от холода. На ней было лишь тонкое платьице.
Он пытался растирать ей замерзшие руки, но это почти не облегчало ее страданий.
Он смотрел, как наступающая тьма затушевывает черты лица девушки, и слезы навертывались у него на глаза. Он чувствовал, что в нем что-то надломилось, что он уже не тот человек, который несколько часов назад бросил вызов силам ада.
То, что тогда было для него целью жизни, теперь потеряло всякий смысл. Ему казалось, будто после долгого плутания в темном и полном ужасов лесу он оказался на опушке. Он еще не видел перед собой дороги, но уже понимал, что возврата к тому, что было, нет.
Он все время думал о пережитом, и из перепутавшегося клубка проблем постоянно выделялся один и
