Скромностью — увы, все еще впереди;Когда его мускулы, начиненные его родными северными ветрами,Жгли его длинное деревянное тело;Когда он,Как языческий идол,Поджав ноги,Не спеша ждалНеизвестно кемНеизвестно чего ему обещанногоИ смог бы так просидеть,Наверное, довольно долго —Пришла она.Она былаНемного старше его.В строгом темном платье.А не в белом,И не в палевом,Как ему представлялось.Она щурила карие глаза,А не смотрела на мир изумленно.Её не нужно было ни от кого спасать —Она умела постоять за себя.Цвет ее красивых густых волосМожно было сравнить с цветом зимней осины.ОнаПостоянно его обманывала,Говоря, что у нее на этой неделе километры важных дел.Как это бывает,Однажды он поцеловал ее —Примял губами волосы на затылке,Чем очень ее расстроил.Ее нельзя было ни в чем упрекать,Она не понимала упреков.Зато ейМожно было посвятить всю свою жизнь…Он чувствовал себя знаменитым!
Увы! Это было давно…
Увы! Это было давно.К чему вспоминать — не воротишь.За прочной семейной стенойТы в доме живешь напротив.Есть верное счастье — дитя.Есть муж у тебя вечерами.И серые глазки — шутяВ семье управлять ветрами.Муж радостно с шапкой замрет.Муж робко замрет на пороге.Муж, может быть, даже умрет —Так много в восторге тревоги.Ну, что ж! Сему дому — покой!Достатка ему и здоровья!…Мы прежде встречались с тобойИ путали дружбу с любовью.
Хризантема. Из Д. Стефановой
Моя хризантема лохматая!Ты поверила ласкам пальцевИ обещаниям сделать тебя богатой —И согласилась жить в доме белой руки.Ты поверила карим глазам,Которые сравнили тебя с серебряным колоколом.Ты поверила китайскому фонарю,Который нашел в тебе язык свечей.Ты поверила рыбам в аквариуме,Что ты их сестра,Потому что у тебя есть хвост.Гордая,Ты сидела в хрустальной вазеИ слушалаЕе стеклянные песни о любви.Но утром,Когда все спалиИ на цыпочках в комнату вошло солнце,Чтобы посмотреть на тебя,И, рассмотрев, вздохнуло, —Ты поняла,Что увядаешь.
