свою кровать, себе подвинула стул, села напротив. Взяла его руки в свои.
Она думала; что они проживут вместе всю жизнь. Что она станет писать, а он — преподавать в университете. В его глазах она уже читала, что ничего этого не будет.
— Ну, малыш, что случилось? — спросила она.
— Джен, есть серьезный разговор. Я потому и прилетел: во-первых, обещал, во-вторых... это не для телефона и не для письма.
— Я тебя слушаю, Алекс, — ласково сказала она.
Он молчал. Жевал губы. Искал глазами что-то на полу.
— Джен, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мой друг, самый близкий человек. У нас с тобой... столько всего было. — Видно было, что он с трудом владеет своим голосом. — Но...
— Но это не любовь, ты это хочешь сказать? — прошептала Дженнифер.
— Я влюбился в другую девушку. — Он вскинул голову. Упрямые складки на переносице, такие знакомые. Говорить было трудно, но он твердо решил, что скажет.
Дженнифер закрыла глаза. Какой он хороший! Честный, благородный Алекс. Не стал скрывать. Не стал рвать по телефону. Улыбнулась.
С плеч, царапая, сдирая кожу, медленно скатывалась гора.
Дженнифер улыбнулась еще шире и взглянула ему в глаза.
— Алекс, ты самый чудесный на свете. Спасибо тебе. За честность и за все.
Он выглядел растерянным: еще бы, вовсе не такой реакции он ожидал. Дженнифер подумала: а стоит ли говорить? Стоит. Откровенность за откровенность.
— Алекс, я тоже... кажется, я полюбила другого мужчину. — Улыбка на этот раз получилась грустная.
Алекс долго молчал. Откинул волосы со лба.
— Ты будешь с ним счастлива?
Дженнифер медленно покачала головой.
— Это вряд ли.
— Почему?
— Мм... Это человек не моего круга. — По ее светящемуся улыбкой Лицу катились слезы. Все-таки это больно — расставаться с мужчиной, с которым была долго и успела выстроить в голове планы на всю жизнь. — Но ничего. Может быть, когда я стану известной писательницей...
— Джен, я хочу навсегда остаться твоим другом, слышишь?
— Ага.
— Может, я с ним поговорю?
— Наверное, ты бы оценил его как собеседника. Но не стоит. Я и сама не чаю с ним еще раз поговорить...
Алекс лег на кровать Этель. Они долго болтали в темноте, как раньше, только, наверное, теплее и откровеннее. Как друзья. Дженнифер было чуть-чуть больно, пусто и легко на душе. Что ж, перед Алексом она ни в чем не виновата. У него, даст Бог, все хорошо сложится с этой Сибил. А у нее...
«Не уезжай...»
Какая глупая ошибка! Что за детский страх заставил ее эту ошибку совершить? Страх перемен, страх несвободы... Боже, какая глупость, если речь идет о
На следующий день она взяла выходной — ох, как недоволен был Боумен! — и поводила Алекса по Нью-Йорку. К ее великой радости, у него снова заблестели глаза...
Вечером она проводила его в аэропорт. Самолет мигнул огнями в насыщенно-синем небе и улетел. Там у Алекса начнется новая жизнь. Здесь новая жизнь будет у нее. Не такая сладостно-сказочная, как могла бы... скажем, в Городе Ангелов, но все же...
— Многие великие люди были несчастливы в любви, — назидательно сказала она себе.
На нее обернулся какой-то пожилой джентльмен, который спешил с аккуратным чемоданчиком в сторону выхода. Дженнифер обезоруживающе улыбнулась ему и застегнула тонкую нейлоновую курточку, не по сезону тонкую. Ей тоже нужно было к выходу. Но она не стала его обгонять.
Про что будет следующий рассказ? Может быть, про бесхитростную любовь кошек? Романтичные свидания на крыше... Нет, хватит кошек. Про
Я назову его Эдвардом. Или все-таки Эдвином? Нет, лучше, чем Эдвард, для него имени нет...
— Дженнифер?!
Сердце стукнуло громко. Она обернулась.
Посреди переполненного путешественниками, встречающими и провожающими, среди всей этой суеты, нервозности, больших чемоданов и битком набитых сумок... Она безошибочно узнала его.
Даже отсюда она видела, какое у Эдварда сосредоточенное лицо.
Ей хотелось побежать к нему, но она осталась стоять на месте.
Он широкими шагами подошел к ней. Мир будто поставили на стоп-кадр. Даже девушка с механическим голосом в динамиках, казалось, замолчала.
У него были потрясающе голубые глаза. Дженнифер почти слышала, как звенят внутри него натянувшиеся струны. Глаза смотрели напряженно и как-то сумасшедше.
— Я тебя люблю. Слышишь?! Люблю, и это главное, прости, что не сказал раньше... Я боялся, я до сих пор боюсь, но... ведь любовь — она стоит всего? Правда же? Любого риска? И черт с ним, с твоим парнем...
Дженнифер показалось, что он в лихорадке. Она не знала, что Эдвард Неш никогда в жизни никому не признавался в любви по-настоящему. Что он никогда никого по-настоящему не любил. А теперь любит — ее...
— Знаешь, я хочу купить дом где-нибудь на острове в Индийском океане. Что скажешь? Ты могла бы там писать... Я послал к черту съемки. Хочешь, прямо завтра начнем строить свой рай? Ты и я, книги, дети... Ну что ты молчишь?
И снова Дженнифер сама поцеловала его. «Я тебя люблю» — было слишком мало, чтобы выразить все, что она чувствовала к Эдварду. Любовь пела в ее сердце прекраснейшую из песен, и в этой песне не было слов...
