мысли были далеки от проблем чайника.
Грегори осторожно потянулся к кнопке выключения. Нужно было пронести руку между талией Тэсс и стеной, возле которой и находился этот фырчащий нарушитель спокойствия. Чайник облегченно выпустил последние клубочки пара и затих. Тэсс очнулась. Глаза ее оказались очень близко к лицу Грегори. Губы поймали его дыхание. И долго стояли они так без движения, боясь спугнуть эту негаданную близость.
Потом Тэсс повернулась и положила руки на грудь Грегори, отталкивая его. Он мягким движением взял ее руки в одну свою, другой рукой поднял подбородок Тэсс и поцеловал ее.
Как же дороги поцелуи, когда они так редки и запретны. Мужчина и женщина не могли оторваться друг от друга.
– Нет! – не выдержала Тэсс. – Ты же знаешь, нельзя! Зачем ты приехал? Зачем ты вообще появился в моей жизни? Ты принес мне столько горя! – Тэсс отвернулась к окну и выкрикивала слова в город. Потом резко повернулась к Грегори и добавила со счастливой и беспомощной улыбкой: – И столько счастья!
Грегори снова заключил ее в свои объятия. Два любящих человека не могли быть вместе, несмотря на то что каждый желал этого так сильно, как только мог.
– Тэсс, а что, если мы зря боимся? Что, если мы не родственники?
– А если все-таки родственники? – Тэсс опасалась поверить в то, во что так хотелось верить.
– А если нет?
– А если да?
– Но ведь как-то это можно выяснить! Найти кого-нибудь, кто помнит те годы…
– Нет! – Тэсс рассмеялась. – Какие же мы недогадливые! Есть способ!
– Что за…
– Знаешь, как проверяется отцовство? Ну или там, на суде, когда нужно выяснить что-нибудь такое? Они делают анализ ДНК!
– Ты думаешь…
– Да!
– Тэсс!
– Да, да, да! Теперь мы все выясним!
Тэсс закружилась по комнате. Такой свою спокойно-безразличную хозяйку квартира не видела уже давно. Тэсс продолжала беззаботно смеяться.
– Собирайся! Едем! Немедленно!
Грегори кинулся в коридор. Тэсс, пометавшись по комнате в поисках свитера, присоединилась к нему.
Голова кружилась от мыслей. Скоро все будет ясно. И почему они раньше об этом не вспомнили? Вот он – выход!
Тэсс вдруг стало страшно. А что, если они дядя и племянница? Что тогда? Тогда жизнь будет кончена. Но это лучше, чем томиться в неведении.
В клинике было просторно и светло. В регистратуре Тэсс и Грегори сбивчиво объяснили, что им нужно. Их направили на третий этаж, к доктору Аддисону. Заполнили необходимые бумаги, сдали кровь на анализ.
– Все? Отлично. Приходите завтра после десяти. В этот же кабинет. Всего хорошего.
– Спасибо. Спасибо.
Вышли на ветер. Он распахнул полы плаща Тэсс. Она зябко поежилась.
– Могу я пригласить тебя посидеть в кафе?
– Не вижу причин для отказа, – мягко согласилась Тэсс.
Они прошли два квартала и остановили свой выбор на заведении с довольно многообещающим названием «Карнавал».
– Интересно, – заметила Тэсс, – по старой карнавальной традиции они не принесут нам вместо пирожных, скажем, ежевику?
Но обоснование названия кафе не распространялось на меню. Оно повлияло на интерьер – стены заведения были покрашены серовато-палевой краской, а по всему заведению были развешаны фотографии в деревянных лакированных рамках. На них изображались сцены из бразильского карнавала: танцовщицы в ярких нарядах, караваны из машин с жонглерами, клоунами, красочными куклами… Карнавал!
Столик Тэсс и Грегори стоял у окна у входа. Они не спеша (а куда спешить?) ужинали. Слишком много было переживаний у обоих в последнее время. Поэтому по молчаливому согласию они просто ужинали. Постарались отрешиться от проблем. Они будут завтра. А сейчас можно посидеть и посмотреть друг другу в глаза.
Помолчать вдвоем. Это совсем не то, что молчать в одиночку, когда не с кем поговорить. Или молчать вдвоем, когда не о чем. Было о чем. Но все ясно и без слов.
Вечер пролетел незаметно. Вокруг суетились люди, менялись лица, блюда, мелодии. А Тэсс и Грегори смотрели друг другу в глаза и улыбались. Когда подошло время закрытия, Грегори проводил Тэсс до дома и, пожелав спокойной ночи, удалился в неизвестном ей направлении.
И Тэсс поняла, что сегодня так надо. Она рухнула в свою кровать и дала волю слезам. Каждой клеточкой она еще ощущала его присутствие рядом. Но его уже не было. И, возможно, завтра выяснится, что он никогда не будет принадлежать ей.
Об отношениях с Джоном думать уже не хотелось. И так на душе было паршиво.
Зазвонил телефон.
– Джон? О нет! Нет! До свидания, меня нет дома! – крикнула Тэсс телефону. – И не будет ближайшие двести лет! – В дребезжащее достижение цивилизации полетела подушка. Телефон обиженно замолчал. Тэсс залезла с головой под одеяло и попыталась заснуть.
Скорее бы завтра! Скорее бы узнать. Не могу так больше! Пусть самое страшное, только знать…
С утра Тэсс разбудил звонок в дверь. Вскочив с кровати и наскоро накинув легкий халат, она побежала, шлепая босыми ступнями, открывать.
Вошел Грегори.
– Привет!
– Привет.
Из-за его спины появился букет белых роз.
– Это тебе.
– Спасибо. Я сейчас.
Тэсс поставила букет в ту самую, пустующую вазу. Странно, но и душа ее наполнилась ощущением тепла и света.
Дорога показалась безумно долгой. Сидя в кабинете, Тэсс обреченно смотрела на врача, который медленно – боже, как же медленно! – перебирал бумажки.
Добрый сочувствующий взгляд.
– Сожалею, мисс Гринхилл, но мистер Грегори Дарт не является вашим родственником. Мне очень жаль.
– Вы уверены? – сорвалось с губ Тэсс.
– Абсолютно. На сто процентов, и даже больше.
– Что ж, спасибо вам, доктор. Большое спасибо. – Грегори обнял Тэсс за плечи и повел к выходу.
– Как же я счастлива! Мой любимый!
Грегори стиснул свое счастье в объятиях, крепко-крепко, чтобы никто не отобрал. Тэсс решила сиюминутно отправиться в «Белую долину», по которой она успела соскучиться. Грегори не возражал.
Тэсс шагала по лестнице, держась руками за перила. Она снова здоровалась с домом. Она решила обойти все-все комнаты, все закоулочки, ведь она изучила еще не весь дом. Грегори, естественно, следовал за ней по пятам, иногда рассказывая о тех или иных помещениях или вещах.
Случайно забрели в отдаленную комнату, куда, наверное, лет сто никто не заходил. Там, как и во многих других комнатах этого странного дома, центр занимала кровать с балдахином. На стенах – едва заметный рисунок, пробивающийся сквозь строй прошедших лет.
Два окна занавешены тяжелыми шторами цвета кофе с молоком. Между ними – потускневшее зеркало,
