например, понятия не имеет, что у тебя родился ребенок!
– Да,– сказала она. – Вполне уверена. Впрочем, не исключено, что папа стащил у меня стопочку чистых пригласительных. По-моему, у меня их было гораздо больше. Ты в курсе, что он затеял позвать своих издателей? Они думают, что этот праздник будет посвящен выходу книги о сырной диете!
– И сколько их будет? –спросила я, в ужасе просматривая списки закусок.
Их количество было рассчитано максимум на пятьдесят человек. Сырными блюдами перечень отнюдь не изобиловал. Словом, если отец собрался удивить гостей ананасово-сырными ежиками, ему предстояло наделать их самому.
– Не знаю… Может, человек десять? Да, еще придут дамы из «Женского института».
– Что?
– Их позвала мама. В знак благодарности за то, что они помогли ей навязать животных для последней крупной выставки. Наверняка она попросит их принести выпечку. На этом можно будет сэкономить…
– Если пресса узнает, что произведения искусства создает не только мама, у нее возникнут серьезные неприятности,– сказала я, подсчитывая с помощью калькулятора, будет ли достаточно пятнадцати блюд с бутербродами. Увы, на всех их явно не хватало. – Я перезвоню поставщикам закусок, Эм. А ты поднапряги мозг и скажи мне прямо сейчас, сколько будет гостей. Надеюсь, не больше восьмидесяти?
Эмери не отвечала.
– Слышишь, о чем я спрашиваю? – нетерпеливо воскликнула я. – Вспомни про свою свадьбу! Ты тогда забыла включить в список жену и детей дяди Тибальта, и им пришлось сидеть на сцене, рядом с музыкантами!
– Да подожди ты, я прислушиваюсь,– прошептала она. – По-моему, сюда идет эта старая карга. Она всюду таскает за собой молокоотсос, прячет его в кармане передника. Вечно застигает меня врасплох и давай мучить! Когда ты решишь этот вопрос, а, Мел? Если в ближайшее время ты что-нибудь не предпримешь, я, честное слово, выгоню ее сама!
Запутавшись в своих проблемах, я почти позабыла о няне Эг.
– Я скоро что-нибудь придумаю. – С моих губ слетел вздох. – Но сначала давай разберемся с крестинами. Значит, их перенесли на пятнадцатое ноября. Это окончательная дата?
– Окончательная,– сказала Эмери.
Я не знала, можно ли ей верить. И не удивилась бы, если бы завтра крестины по той или иной причине решили отложить лет на десять.
ГЛАВА 24
Обстановка в доме Нельсона стала настолько напряженная, что я твердила себе каждый день: надо принимать меры. Теперь нам было неловко в присутствии друг друга, и винить в этом я могла только себя. Казалось, квартира мало-помалу наполняется просачивающимся газом, он отравляет нас, поэтому мы и ведем себя до такой степени неестественно.
Следовало воспользоваться советом Габи и сделать так, чтобы Нельсон перестал видеть во мне лишь соседку по квартире. Для этого нужно было прекратить ею быть.
В общем, я скрепя сердце очистила вторую комнатку в агентстве от старого хлама и приготовилась поселиться там до тех пор, пока не найду жилье поприличнее – на первых порах я собиралась его снимать. Это второй плюс, отметила я: агентство теперь – практически моя собственность. Питер уже передал мне документы. Более того, значительно возрос мой банковский счет, ибо Александр перевел на него внушительную сумму, а мне в агентство привезли громадный букетище – в знак благодарности за проделанную мною работу. Акт с властями Холленберга Александр планировал подписать в ближайшие дни.
Я молила Бога, чтобы это случилось как можно скорее. Тогда угрозы Свинки и отвратительные фотографии Ники уже никого не волновали бы.
Собравшись в четверг после работы домой, где нам с Эмери предстояло конкретнее обсудить планы на крестины, я обратилась к Нельсону:
– Вернусь в воскресенье вечером.
Я опустила сумку на пол в прихожей, но обнимать Нельсона на прощание, как делала прежде, не стала.
– Осторожнее на дороге,– сказал он, не отвлекаясь от разделочной доски, на которой измельчал перец. – Передавай пламенный привет без пяти минут ее высочеству.
Я собралась с духоми приготовилась сказать самое важное. Все это время я боялась этих минут как огня, но сейчас можно было хотя бы, тут же уйти.
– Нельсон, я долго раздумывала… Пора мне съехать отсюда и найти другое жилье.
Тяжелый нож упал на разделочную доску.
– Ай! Черт! – Нельсон сунул в рот пораненный палец и резко повернулся ко мне лицом. – А почему это ты надумала съехать?
– Ну…понимаешь… – Я пожала плечами. – Пожалуй, мне какое-то время необходимо пожить одной. Да и тебе тоже.
Проклятье! Как же это сложно…
– Ага. Все ясно. – Лицо Нельсона напряглось от досады. – Что ж, съезжай, если так тебе будет лучше.
«Не будет мне лучше! – рвался у меня из сердца крик. – Я хочу жить здесь, с тобой! Всю жизнь!»
Но я не сказала ничего подобного. А снова собрала в кулак все свое мужество и произнесла:
– Сам ведь знаешь, что жилье в Лондоне постоянно дорожает. Мне необходимо как можно скорее задуматься о приобретении собственного дома, а то ты до конца своих дней будешь терпеть квартирантку.
– Не потому ли ты так заторопилась, что теперь ворочаешь немалыми деньгами? – Нельсон старался казаться веселым, но актер он неважный, поэтому я прекрасно видела, как ему плохо. – Моя скромная квартирка тебя больше не устраивает, ты же у нас окружена роскошью, вертолетами и прочим, так понимать?
– Нет, не так! – воскликнула я. – Сам прекрасно знаешь, что я с превеликим удовольствием жила бы с тобой хоть всю жизнь. Но если ты…
Продолжать я не могла. Слишком это было унизительно.
Нельсон, снова посасывая порезанный палец, напряженно смотрел на меня в ожидании продолжения.
Господи! Если бы он только мог ответить на мои чувства! Тогда я и не помышляла бы о переезде.
– В общем, мне следует подыскать отдельное жилье,– сказала я.
– Ты уверена? – спросил Нельсон, пристально всматриваясь в меня. – Я ведь тебя не гоню.
Я поколебалась. Далеко не все свои соображения можно высказывать вслух.
– Да, уверена.
– Понятно. Что ж, удачи! – Нельсон взял нож и принялся крошить луковицу. – Если собралась домой, лучше поторопись. На М4 ведут ремонтные работы, ты в курсе? А о твоем… переезде и обо всем прочем поговорим потом.
Казалось, ему было больно произносить последние слова.
Я кивнула, переполненная волнительными чувствами.
Нельсон вдруг снова отложил нож, опять повернулся и раскинул руки.
Я бросилась ему в объятия.
Он не поцеловал меня и не сказал, что безумно, безумно любит, как в той сцене в «Короткой встрече», а просто крепко обнял, запустил пальцы в мои волосы и прижал меня к себе так, что я уткнулась носом в его плечо. Я гадала, чувствует ли он сквозь ткань рубашки, какое горячее у меня дыхание, или, может, ощущает влагу моих слез.
