высокой стойкой и роскошный длинный жакет. Этот комплект уже три года являлся неотъемлемой частью зимнего гардероба, и Нина рассчитывала, что он послужит ей как минимум еще столько же.
Нина включила автоответчик, накинула норковую шубу, проверила, не забыла ли ключи и лежат ли в сумочке очки — на тот случай, если подведут контактные линзы, погасила свет, вышла из своего кабинета, пересекла демонстрационный зал, чувствуя, что сердце ее начало биться учащенно.
«НИНА СВОУП. АНТИКВАРНЫЕ ВЕЩИ. ТОРГОВЛЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ПО ПРИГЛАШЕНИЯМ». Надпись, сделанная золотой краской, привлекала внимание, и Нина бросила мимолетный взгляд на свой торговый зал. Он напоминал уютную гостиную, и каждая вещь имела свое особое место, подчеркивающее ее достоинства.
«Я бы не волновалась, если бы это на самом деле было свидание с незнакомым мужчиной, — подумала Нина, торопливо направляясь к лифтам. — Поэтому я должна постоянно напоминать себе, что иду на обычную, скучную, деловую встречу. Мне все известно и незачем волноваться».
В здании, где находился офис Нины, располагались демонстрационные залы, в которых можно было приобрести мебель, ткани, обои и ковры, и лифты явно не справлялись с наплывом посетителей. На семнадцатом этаже, отведенном под антикварные безделушки, Нина вошла в полупустой лифт, но на каждой остановке по пути вниз в него входили дамы в роскошных шубах и мужчины в не менее дорогих пальто. Очень скоро Нина оказалась прижатой к задней стенке кабины. К счастью, она не страдала клаустрофобией, была выше среднего роста и за девять лет работы в этом здании успела более или менее свыкнуться с дискомфортом, поэтому, стараясь не обращать внимания на стоявших рядом людей, принялась размышлять о Беннете Уортоне. По телефону голос его звучал довольно приятно, но Нина знала нескольких мужчин с благозвучными голосами, которые выглядели отпетыми бандитами. Беседу Уортон вел обстоятельно, как и подобает юристу — любая мелочь была всесторонне обсуждена и согласована, в том числе и вопрос о ресторане, где они должны были пообедать.
Лифт наконец остановился на первом этаже, и Нина повернула налево к выходу в сторону Пятьдесят восьмой улицы, на ходу натягивая перчатки и накидывая на голову черный итальянский кашемировый шарф.
Накануне, когда Беннет Уортон позвонил и пригласил ее пообедать, чтобы в неофициальной обстановке обсудить кое-какие вопросы, Нина предложила встретиться в своем любимом ресторанчике.
Беннет возразил, что в нем тесно, всегда много народу и шумно, и предложил встретиться в «Фелидии». Нина отказалась под предлогом того, что «Фелидия» славится своей великолепной итальянской кухней и деловые разговоры помешают им наслаждаться едой. В конце концов они решили пообедать в новом французском ресторане, который находился неподалеку от ее офиса.
Было пять минут пополудни. Нина поежилась от порывов ледяного ветра, налетающего с Ист-Ривер, но настроение у нее заметно улучшилось. Даже если этот обед выльется в заурядную деловую встречу, все равно было приятно, что он состоится в день Святого Валентина и любой, кто увидит ее в компании незнакомца, решит, что у нее настоящее свидание.
Хотя на самом деле это совсем не свидание и скоро, очень скоро ее тайна будет раскрыта, хотя Нине очень не хотелось, чтобы этот секрет ее семьи стал достоянием гласности и давал пищу сплетням и газетным публикациям. Она умела хранить тайны, как, собственно, и Патриция Росситер. Патриция была бы ею довольна. Ведь она все-таки родная внучка Патриции. Не правда ли?
После холодного, пронизывающего ветра в ресторане было особенно уютно и тепло. Миновав бар с немногочисленными посетителями и направляясь в обеденный зал, Нина попыталась догадаться, кто из присутствующих мужчин может оказаться Беннетом Уортоном.
«Этот слишком стар, его сосед похож на головореза, а тот слишком увлечен своей рюмкой», — подумала Нина и наконец заметила мужчину, в одиночестве сидящего на кожаном диванчике справа от бара.
Почувствовав на себе ее взгляд, незнакомец отвлекся от листа бумаги, лежащего перед ним, и посмотрел на Нину. Лицо его медленно осветилось улыбкой, и он поднялся навстречу Нине, которая в сопровождении появившегося метрдотеля направлялась к его столику.
«Иногда закон средних начинает действовать в пользу одиноких женщин, пусть даже на короткий промежуток времени», — подумала Нина, пожимая руку Беннету Уортону и чувствуя в душе радость от того, что он не обманул ее ожиданий. Беннет был выше ее ростом, темноволосым, и Нине очень понравились его глаза: умные, внимательные и яркие, напоминавшие серые сапфиры. Она поняла, что Беннет также изучает ее, но это доставило ей удовольствие, потому что она инстинктивно ощутила, что он одобряет то, что видит в данный момент перед собой. В его взгляде появилось восхищение, и Нина тепло улыбнулась в ответ, почувствовав себя легко и свободно еще до того, как были произнесены первые слова.
— Надеюсь, что не заставила вас долго ждать, — проговорила она, опустившись на банкетку и оказавшись лицом к лицу со своим собеседником. Беннет выбрал очень удачный столик: они могли спокойно беседовать, не опасаясь, что им помешают, и одновременно могли наблюдать, что происходило в зале.
— Лифты в нашем здании ползают, как черепахи, — с улыбкой сказала она.
— У нас они не лучше, — отозвался Бен и широко улыбнулся в ответ, хотя всегда старался придерживаться одного профессионального правила — вести себя с клиентами сдержанно.
Он уловил слабый аромат «Шанель № 5». Его всегда привлекали женщины, предпочитающие эти духи, но на этот раз Бен чувствовал, что не только благодаря волнующему его запаху Нине удалось пробить броню в его невозмутимости, присущей, как он полагал, каждому юристу.
— Я рад, что вы предоставили мне возможность немного оттаять до вашего появления. Сегодня очень холодно.
— Вчера, когда выбирали ресторан для нашей встречи, я хотела было предложить, чтобы вы пришли прямо ко мне в офис, прихватив с собой пиццу. В холодильнике у меня есть содовая, и мы бы неплохо пообедали, глядя на Третью авеню из окон моего кабинета на семнадцатом этаже, — сказала Нина, наблюдая, как официант наполняет их стаканы «Перье», и разворачивая меню.
— Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, но боюсь, что пицца успела бы заледенеть до того, как я бы добрался до вашего офиса, — заметил Бен. — Но вы довольны нашим выбором?
— О да. Сколько я себя помню, на этом месте всегда был ресторан, обязательно французский и первоклассный, несмотря на то, что владельцы менялись каждые несколько лет. Сменялись названия, переделывался интерьер, но, к счастью, телефонный номер оставался неизменным, — сказала Нина, отпивая глоток «Перье».
Бен рассмеялся.
— Я знаю подобный ресторанчик на Беркли-стрит в Бостоне. Он столько раз переходил из рук в руки, что невозможно было запомнить лиц метрдотеля и шеф-повара. Последний раз, когда я был в Бостоне, моя бывшая жена сказала, что каждый новый владелец не менял ничего, кроме таблички со своим именем.
— Даже названия? — улыбнувшись, спросила Нина. Она не чувствовала в его присутствии скованности и с удовольствием поддерживала их легкую беседу.
Бен утвердительно кивнул в ответ.
— А вы сами из Бостона?
— Нет, вообще-то я из Филадельфии. Провел несколько лет в Калифорнии, переехал в Нью-Йорк, затем отправился в Гарвард на юридический факультет и в конце концов понял, что скучаю по Нью- Йорку.
— А я родилась и выросла на Манхэттене, — сказала Нина. — Мы жили в Сентрал-Парке еще до того, как этот район стал фешенебельным. А там, где сейчас стоит здание, в котором находится ваш офис, располагался отель под названием «Савой Плаза». Я помню, как мы с мамой ходили за покупками в «Бест и Компани» и «Де Пинна». Я любила бросать монетки в автомат, а затем поворачивать ручку, открывать маленькую дверцу и доставать оттуда всякие вкусные вещи.
— Первый автомат появился в Филадельфии, насколько я знаю, — сказал Бен, довольный, что их сближают сходные детские воспоминания. — А помните те замечательные крошечные пирожные?
— Посыпанные сахарной пудрой… конечно. И прошу меня извинить, если я напоминаю вам путеводитель по Нью-Йорку, но иногда мне хочется, чтобы вернулись те времена, когда Пятая и Мэдисон- авеню были улицами с двусторонним движением.
