— Следующий раз я пересчитаю ногами все твои ребра! Через два часа начнется представление, а ты опять наглотался дряни!
Он взглянул на меня, и зрачки его желтовато-зеленых глаз сжались в две тонкие черные линии. Они были дерзкими и жгучими от лютой ненависти. При свете прожекторов я увидел влажную белизну его острых зубов и алый язык, дрожавший во рту.
— Отпусти меня! Позволь мне уйти, человек!
Хриплый голос и сильный акцент придавали его словам необычайную выразительность.
— На волю захотел? — Я ударил его кулаком по лицу. — А может быть, сдать тебя иммиграционным властям? Как тебе такое предложение? Когда ты станешь умирать от пыток, у тебя не будет даже кофейного зернышка, чтобы приторчаться напоследок.
Острые когти вылезли из пальцев его рук и ног, жадно изогнулись и спрятались обратно.
— Иди в свою палатку и проспись, — велел я ему. — Найди доктора, и пусть он приведет тебя в чувство. Мне плевать, что ты делаешь в свое свободное время. Но если ты пропустишь еще одно выступление, я уволю тебя и позвоню в иммиграционную службу. Ты меня понял?
— Понял, — мрачно ответил Ласка и высунул изо рта красный язык.
Бросив наглый взгляд на девушку, он презрительно фыркнул и ушел. Малышка вздрогнула и вырвалась из моих объятий.
— Что это? Нет, кто это?
— Человек-кот с Каллисто. Мой лучший исполнитель. Его сородичи считаются на Земле большой редкостью.
— Я… слышала о них. Их предками были кошки, а не обезьяны, как у нас.
— Теория грубая, но достаточно близкая к истине. Я собираю таких полукровок по всей Системе. На самом деле они и не люди, и не животные. Мы называем их гиками — всех этих человеко-ящериц, людей- мотыльков, парней с перепончатыми крыльями и леди с антеннами и шестью руками. Каждый из разумных видов развивался своим эволюционным путем в соответствии с природой их планет. Но что касается мозгов, то им до нас далеко. Хотя люди-кошки с Каллисто — это настоящие аристократы. Их коэффициент интеллекта выше, чем у многих людей, и они не чета другим полукровкам.
— Бедные создания, — прошептала она. — Вам не следует вести себя с ними так грубо и жестоко.
Я засмеялся:
— Этот парень разодрал бы меня на части, окажись я или какой-нибудь другой человек — включая и вас, мадам, — в привычных ему условиях. Вот почему иммиграционные власти не выдают им разрешение на работу. Но когда он подсел на кофе…
— Кофе? А я — то подумала, что ослышалась.
— Нет, не ослышались. Кофейные зерна действуют на них как кокаин или гашиш. От венерианского кофе они идут вразнос и умирают, а от нашего тащатся и торчат, как гвозди в стене. Между прочим, такой экземпляр человека-кота есть только в нашем шоу. Хотя, подсаживаясь на кофе, они готовы на все и уже ни перед чем не останавливаются, лишь бы получить очередную дозу.
Она вздрогнула:
— Вы что-то говорили о пытках и смерти.
— Да. Если парня депортируют обратно на Каллисто, его соплеменники разорвут бедолагу на куски. У них там клановая структура, и они ненавидят землян лютой ненавистью. Я так думаю, что первые исследователи Каллисто вели себя с ними не очень тактично, или, возможно, эти кошки просто завидуют нашей роскоши и тому барахлу, которое им не снилось даже в сказочных снах. Во всяком случае, клановые законы запрещают им иметь дела с людьми и ограничивают их только охотой на землян и ритуальными убийствами. Мы о них почти ничего не знаем, но я слышал, что у ребят есть добрая и трогательная религия, похожая на веру древних разбойников-душителей и поклонение богине Кали. — Я немного помолчал и смущенно добавил: — Простите за ту грубость, которую мне пришлось продемонстрировать перед вами. К сожалению, этого парня надо держать в крепкой узде.
Она кивнула, и весь оставшийся путь мы не сказали друг другу ни слова. Я провел ее в главный корпус, где вдоль прохода стояли автоматы с набором лучших экзотических игр: марсианский гетэк, венерианский шалил, игры меркурианских бродяг с человеческими черепами. Вы, наверное, сказали бы, что все эти автоматы налажены на нечестную игру с клиентами, и конечно же были бы правы. Но ведь в них играют одни придурки, которым на это наплевать. Вот наши парни и делают на них свои деньги.
Между тем я не сводил с девчонки глаз. Меня в ту пору мучил один вопрос: неужели она и танцует так же, как ходит?..
Прекрасная незнакомка почти не обращала внимания на большие трехмерные картины, представлявшие номера гик-шоу. Когда мы проходили мимо зверинца, там словно ад сорвался с цепи. А надо сказать, что я собрал в зверинце лучших животных со всех планет Системы. Входя в раж, они порою издавали довольно жуткие и забавные звуки. Но в тот миг твари будто сошли с ума.
От их нервозных воплей сводило живот и кровь застывала в жилах. Однажды я слышал, как кричали пленники, томившиеся в камерах лунной тюрьмы. Так вот теперь из зверинца доносились похожие звуки. Сильные твари, запертые в клетках, скучали по воле, и их сердца разрывались от ненависти, страха и тоски, которых вы себе и представить не можете. О, это бросало публику в холодный пот.
Заметив испуг на лице девушки, я приобнял ее за талию, причем без всяких задних мыслей. И тут из зверинца вышел Кроха.
Кроха родился в венерианских джунглях, и хотя ребята дразнили его Эмпайр Стейт Билдингом, он, конечно, не был таким большим, как этот небоскреб, — а раза в два поменьше. Я считал его лучшим из моих дрессировщиков, пьяный он был или трезвый, неважно, но сейчас он сам походил на дикого зверя.
— Я же просил, чтобы этого Ласку не подпускали к зверинцу! — закричал он, увидев меня. — Его запах тревожит моих деток. Вот послушай!
А что тут было слушать. Его «деток» сейчас, наверное, слышали на полдороге к Нью-Йорку. Я не раз внушал Ласке, чтобы тот держался подальше от зверинца, поскольку запах человека-кота приводил животных в бешенство. То ли они таким образом бросали ему вызов, то ли боялись его, как какое-то сверхъестественное существо, — этого я утверждать не берусь. С другими полукровками проблем не возникало. Но стоило Ласке появиться где-нибудь, как тут же начиналась суматоха.
— Ласка снова под кайфом, — ответил я. — Мне пришлось отправить его к доку. Попробуй успокоить своих детишек, а потом отправь одного из парней на продовольственный склад. И скажи, что я сварю его живьем, если он даст Ласке хотя бы пару кофейных зерен. Только с моего личного разрешения! Иначе я зажарю его в собственном жиру!
Кроха кивнул огромной седой головой и ушел, бормоча проклятия. Я повернулся к девушке и с усмешкой спросил:
— Вы по-прежнему хотите выступать в нашем шоу?
— Да, — тут же отозвалась она. — Все что угодно, лишь бы заработать себе на пропитание!
— У вас странный акцент. Вы сами-то откуда?
— Акцент — моя беда. Никак не могу от него избавиться. А родилась я на звездолете между Землей и Марсом. Жила то здесь, то там… на разных планетах. Дело в том, что мой отец работал в дипломатическом корпусе…
— Вот мы и пришли, — прервал я ее рассказ. — Входите, милочка.
Синди сидела на сцене, пила тил и слушала печальную марсианскую музыку, которая лилась из колонок музыкального автомата, стоявшего за полинявшим марсианским гобеленом. Танцовщица подняла голову, посмотрела на нас, и, похоже, ей не понравилось то, что она увидела.
Синди вскочила на ноги. Как и все уроженки Нижних Каналов, она казалась сотканной из воздуха и ветра. Ее гибкости и грации позавидовала бы любая кошка, а продолговатые изумрудные глаза и черные локоны с подвязанными к ним маленькими колокольчиками разили мужиков наповал. В ее ушах сверкали сережки с серебряными бубенчиками. Шкура марсианского песчаного леопарда прикрывала лишь то, что требовал прикрывать закон. И клянусь, у нее было на что посмотреть, хотя по нраву она напоминала три ярда колючей проволоки.
— Привет, Синди, — сказал я. — Эта крошка попросила устроить ей пробу. Может, спустишься вниз и посмотришь ее вместе со мною?
