некоторые начала греческой философии. Саддукеи веровали в, единого Бога, равнодушного к добру и злу происходящему на земле; они отрицали бессмертие души и считали, что добродетель полезна для души, как здоровье для тела, и ее нужно придерживаться для личного удовлетворения, ею доставляемого. Набиравшиеся по большей части среди светской аристократии, Саддукеи никогда не объединялись с целью заставить свои идеалы восторжествовать среди соплеменников, и Иосиф Флавий свидетельствует: «насколько фарисеи живут в единении друг с другом, настолько саддукеи независимого нрава; они живут не менее отчужденно между собою, чем если бы жили с иноплеменниками».
[26] Иосиф Флавий («
[27] Ессеи «чтили служения, совершавшиеся в храме Иерусалимском, но сами в них участия не принимали, потому что согласно их убеждению, большинство приносивших жертвы состояло из выродившихся Израильтян». (Неандр, «
[28] Иосиф Флавий «
«Они живут в тесном содружестве и рассматривают всякие наслаждения, как пороки, которых надо избегать, воздержание же и борьбу над страстями, как добродетели, которые нельзя достаточно уважать. Они отвергают брак, не потому, что верят, что нужно уничтожить человеческий род, но дабы избегнуть невоздержанности женщин. Они тем не менее не отказывают принимать детей, отдаваемых им для обучения и воспитания в правилах, добродетели, и делают это с такой заботливостью и добротой, как если бы были сами их родителями; одевают их всех однообразно.
Они презирают богатство, у них все общее, с таким удивительным равенством, что всякий принимаемый ими в свою среду, расстается со всей собственностью, дабы избегнуть тщеславия богатством, избавить других от стыда бедности, и в таком счастливом единении жить, как братья.
Они считают себя достаточно одетыми и чистыми, если одеяние их достаточно бело.
Они очень религиозны, до восхода солнца не говорят ни о чем, кроме вопросов веры, и тогда совершают моления, полученные ими преемственно, дабы просить у Бога просветить своим светом землю. После этого каждый идет на свою работу, какая ему указана. В 11 часов они собираются вместе и, одетые в белые одежды, обливаются холодной водой. После этого они расходятся по своим кельям, вход в которые воспрещен всякому, не принадлежащему к их секте; очистившись таким образом, они идут в трапезную, как в святой храм, где сидят в полном молчании, перед каждым из них на маленьком блюде; ставится хлеб и какое либо кушанье. Священник благословляет мясо и никто до него не смеет прикоснуться, пока он не окончит молитву. По окончании трапезы он произносит другую молитву, дабы закончить трапезу, как и начали, благодарением Богу, чтобы все чувствовали, что только от Его щедрот они получают пищу. После этого они снимают одежды, рассматриваемые ими, как священныя, и возвращаются к работам. Вечером за ужином они исполняют то же самое и угощают гостей, если таковые к ним пришли.
Никто не слышит шума в их домах, никогда в них не видно ни малейшей суеты; каждый говорит только в свою очередь, и их молчание внушает чужеземцам уважение. Такая умеренность есть результат постоянного воздержания; они едят и пьют лишь столько, сколько нужно, чтобы себя прокормить.
Им ничего не позволено делать без разрешения старших, кроме помощи бедным, если их к этому не влекут никакие другие побуждения, кроме, сострадания, что же касается родственников, то они не смеют им ничего давать без разрешения. Они особенно стараются обуздывать свою злобу, они любят мир и так нерушимо исполняют обещанное, что можно более довериться их простому слову, нежели клятвам других. Они даже считают клятвы кощунством, так как не могут себя убедить, что человек не лжец, если вынужден призывать Бога в свидетели, чтобы ему поверили.
Они не сразу принимают в свою среду желающих разделить их образ жизни, но сначала в течение года заставляют их жить вне ограды монастыря, где они обязаны вести тот же образ жизни; они получают лопату, белье, о котором мы упоминали, и белую одежду. Они пользуются той же пищей, и им разрешается для очищения совершать омовение холодной водой, не разрешается есть в трапезной, ранее еще двух лет, в течение которых происходит испытание их твердости и стойкости. После этого их окончательно принимают, так, как считают уже достойными, но прежде, чем сесть за общий стол, они должны поклясться чтить Бога и служить ему всем сердцем; соблюдать справедливость в отношениях с людьми; никогда не делать сознательно зла никому, даже если бы это им было приказано; удаляться от злых и всеми силами поддерживать добрых, хранить верность властям и особенно царям, ибо они получили власть от Бога. К этому они добавляют, что если когда либо достигнут власти, то не будут ею злоупотреблять для притесненная подчиненных, что у них не будет ничего больше, чем у этих последних, ни в одежде, ни во всем, в чем они нуждаются.
Таковы обеты, налагаемые на желающих принять их образ жизни, чтобы таким путем оградить их от пороков. Если они совершают серьезный проступок, то их изгоняют из монастыря.
Они живут очень долго, и многие достигают ста лет, что я приписываю простоте их образа жизни, и тому, что они так умеренны во всем. Они презирают земные несчастия, своим терпением торжествуют над страданиями и предпочитают смерть жизни, если причина уважительна.
Эти Ессеи верят, что души созданы бессмертными, чтобы стремиться к добру и отвращаться от зла; что добрые становятся еще лучшими в этой жизни надеждою быть счастливыми после смерти; и что злые, воображающие возможность скрыть в этой жизни свои дурные поступки, будут за них наказаны вечными муками».
Эта последняя черта связывает учение Ессеев одновременно и с законом Моисея и с Христианством. Нам уже известно, что Саддукеи не верили в бессмертие души. Фарисеи, как спириты и теософы наших дней, верят в перевоплощение.
Рядом с этими монахами Иосиф Флавий отмечает существование их последователей, живших в городах Иудеи, исповедовавших их учение и подчинявшихся их власти. Они несли то же послушание, как и монахи, креме брака, в котором они видели. лишь средство продолжить род человеческий, а не наслаждение. Иосиф Флавий замечает: «Когда они путешествуют, то не берут с собою ничего, креме оружия, дабы защитить себя от воров. Они в каждом городе имеют кого либо из своих, чтобы принимать и помещать приходящих членов их секты, давать им одежду и все, что им может понадобиться. Они не продают и не покупают друг у друга, но обмениваются между собою всем, что имеют».
[29] Матфея XV, 1 до 9.
[30] Матфея ХXIII, 27 до 39.
[31] Матфея XXI, 33 до 44.
[32] Матфея XXI, 44 до 46.
[33] Жестоковыйные! люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, которого предателями и убийцами сделались ныне вы; вы, которые приняли закон при служении ангелов и не сохранили! (Деяния Апост. VII, 51 до 53).
[34] 1 книга царств, IX, 26 до 28; и X, 22.
[35] Проконсул Флаккус конфисковал налог «дидрахмы», который изгнанные евреи платили на содержание Иерусалимского храма. Он был всенародно обвиняем евреями Рима и защищаем Цицероном. В день суда форум был наводнен толпой евреев, угрожавших и защитнику и обвиняемому. Обращаясь к обвинителю, Цицерон воскликнул: «О, я хорошо понял, Лелиус, почему дело это разбирается у ступеней Аврелианских! Ты потому избрал это место и окружил себя этим сбродом, что хорошо знаешь, как велико количество этих евреев, какова их сплоченность и влияние на толпу в собраниях. Но я понижу голос, чтобы быть услышанным только судьями, ибо я не могу не знать, что среди них находятся их руководители, всегда готовые натравить их или против меня лично, или против лучших из граждан; не думай же, что я буду способствовать облегчению им этой задачи». (Цицерон: В защиту Флакка. ХVIII).
[36] Цитировано у Иосифа Флавия: «
