Из кухни показалась недовольная Елизавета Модестовна.
– Что расшумелись? – заворчала экономка. – Покоя от вас нет никакого! Носятся туда-сюда, орут как полоумные, пироги мешают печь…
– Не ворчи, – хмуро отозвался Ян. – Беги доктору звони. Нину тошнит. Заболела.
– Заболела, – передразнила экономка, – типун тебе на язык. Беременная она! Я как на нее глянула сегодня, сразу все поняла.
Из туалетной комнаты показалась бледная Нина. Версию Елизаветы Модестовны относительно своего состояния она услышала и теперь растерянно хлопала глазами.
– Пап, кажется, Елизавета Модестовна права, – неуверенно пролепетала Ниночка. – Пап, по-моему, я действительно в положении. Меня уже неделю тошнит, голова кружится, и еще все время хочется кого- нибудь убить, особенно Мамуку. Он сегодня пел в ванной, так я еле сдержалась, чтобы его не придушить.
– Точно, беременная, – с уверенностью сказала экономка и сгребла Нину в объятья.
– Господи, радость-то какая! – воскликнул отец и заплясал вокруг обнимающейся парочки. – Теперь, надеюсь, ты угомонишься.
– И не надейся, папуля, – лукаво подмигнула отцу Нина, она была слишком возбуждена и довольна, чтобы ссориться сейчас с отцом. – Пап, я домой поеду, ладно? – заканючила она. – Мамука обещал к семи приехать, но я до вечера не дотерплю. Съезжу и вернусь, хорошо, папочка?
– Конечно, езжай. Но не рано ли Мамуку Муртазовича в известность ставить? Может быть, стоит сначала уточнить твое интересное положение у врача?
– Ты прав, я так и сделаю, – согласилась Нина, подхватила свою сумочку и направилась к двери.
К своему дому она попала к трем часам, получив у своего гинеколога подтверждение беременности. Задыхаясь от счастья, Ниночка отперла дверь своей квартиры, впорхнула в просторную прихожую, сделала несколько шагов и остановилась, как вкопанная. Из глубины кабинета доносились приглушенные всхлипывания и сладострастные женские стоны, прерывающиеся хрипловатым и каким-то неестественным смехом мужа.
«Уйти», – сквозь тошноту и головокружение подумала Нина, пошатнулась, оперлась о стол и почувствовала под рукой холодное лезвие ножа для бумаги.
От сквозняка шумно захлопнулась входная дверь – бежать было поздно, ее присутствие заметили.
Дверь кабинета распахнулась, муж выскочил в коридор, бледный, полуголый, растрепанный… Секунду она смотрела в его испуганные глаза, в ушах зашумело, заныло внизу живота, а в голове вдруг громко и отчетливо зазвучала опера «Евгений Онегин»…
Часть 1
Глава 1
МЯГКАЯ ПОСАДКА
«Боинг 747» взмыл ввысь, стремительно набирая высоту. Заложило уши, во рту пересохло, мозги сконцентрировались где-то в области макушки, по спине пробежал холодок, душа обратилась к богу, моля о защите, покровительстве и всепрощении… Дискомфорт, вызванный взлетом, прошел быстро. Самолет, разорвав плотный слой белоснежных густых облаков, похожих на взбитые сливки, выровнялся. Засуетились молоденькие симпатичные стюардессы, готовые разносить прохладительные и горячительные напитки, табло погасло, можно было избавиться от ремня безопасности, напиться и забыть на время о том, что в данную минуту собственная жизнь принадлежит тебе лишь формально.
Мельком взглянув на рыжеволосую пожилую даму, которая сидела в соседнем кресле со странным выражением лица, Михаэль вежливо, хотя и не без труда, отцепил ее крепкие пальцы от своей руки, улыбнулся, заказал себе две порции коньяка, выпил их залпом, закусив солеными орешками, и почувствовал, как по всему телу растекается тепло. На душе стало относительно спокойно, но уши по- прежнему настороженно прислушивались к монотонному шуму мотора, а глаза помимо воли придирчиво вглядывались в лица обаятельных стюардесс, опасаясь уловить в них тень тревоги или беспокойства. Рыжеволосая дама продублировала его действия и вновь вцепилась в руку Михаэля: видимо, его мужественный локоть успокаивал несчастную, предположил Михаэль, и, решив не обращать на соседку внимания, он заказал себе вина. Соседка сделала то же самое.
Две последующие порции терпкого красного вина, влитые в организм поверх коньяка, дали наконец тот эффект, на который он рассчитывал. Михаэлю стало все безразлично: и шум моторов, и выражения лиц очаровательных стюардесс, и сами стюардессы, и то, что будет с ним, если лайнер вдруг потерпит крушение. Чтобы удержаться в данном индифферентном состоянии до посадки и не протрезветь раньше времени, Михаэль отказался от обеда. Шатаясь, он прошелся по салону первого класса, мешая бортпроводницам обслуживать привередливых пассажиров, но в конце концов угомонился, уселся в кресло, достал из портфеля старую потрепанную тетрадь из кожзаменителя, вытянул ноги, раскрыл первую страницу и погрузился в чтение. Впервые в его руках оказался чужой дневник, дневник женщины по имени Нина Лацис. Первая запись датировалась 20 декабря 1986 года. Пожелтевшие от времени страницы были исписаны синим химическим карандашом, плотным, неровным, но понятным почерком.
«Ленский, Ленский, при чем тут Ленский? И что все это значит?» – раздраженно думал Михаэль, пролистывая дневник. Нина Лацис явно была не в себе, когда писала эти строки. Как еще можно воспринимать откровения женщины, которая считает, что мотивом к убийству мужа ей послужила плохо исполненная супругом ария из оперы «Евгений Онегин». «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни»… – пронеслось в голове, и Михаэль непонимающе пожал плечами. Повезло, что незадачливый солист все-таки оклемался от ножевого ранения спустя пару месяцев, и Нина Лацис отделалась лишь четырьмя годами колонии. Могли бы и больше вкатать. Попытка убийства – не шутки, но суд принял во внимание то смягчающее обстоятельство, что женщина была в положении, когда совершила столь экстравагантный уголовно наказуемый поступок. Была, но в результате стресса ребенка потеряла. И не только ребенка. Нина Лацис потеряла все, и в один день оказалась на самой низшей ступеньке социальной лестницы. Вышла из колонии, правда, на год раньше срока за примерное поведение. Но какая разница? О том, что пережила эта женщина, можно было только догадываться. Развод, презрение друзей, смерть отца – бедняга не вынес удара и скончался вскоре после суда от сердечного приступа. Единственный человек, с которым Нина Лацис не потеряла связи, – экономка отца – письма и передачи от нее Нина получала регулярно, – только она одна. Не слишком ли высокая цена за минутную глупость? Михаэль не верил во весь этот бред с оперой. Он
