ягодицами на пол. Выражение лица у него было самое ошеломленное. Она же, повернувшись к сестре, потупила взгляд — смущенно, но не виновато.
— Вот так, — негромко произнесла она.
— Ы… ыыыы! — Нефрит обрела дар речи, но, видимо, не полностью.
Губы Лазури на миг искривились.
— Вот так, Отец, — перевела она взгляд на меня, потом на Шинку. — Сестры…
Я улыбнулся ей глазами. Рубин со вздохом покачала головой.
— Я правильно поступаю, — скорее утвердительно, чем вопросительно прошептала Четвертая Звезда.
— Я горжусь тобой, — ответил я ей в тон. — И всегда гордился.
— H-halt! Stoi! — замахала руками Нефрит. Кажется, у нее вдруг возникли проблемы с языком. — Shto… что ты делаешь, Соусейсеки?!
— Суисейсеки… — мягко соскользнула шляпа с коротких каштановых волос — эха далекого воспоминания о той неделе, когда Элиза повстречала на пражской улице Аарона и Густава, соседских мальчишек, после чего кухонным ножом обрезала свои кудри, натянула какие-то лохмотья и носилась с новыми друзьями по всему гетто, оглашая почтенные улицы воинственными кличами африканских корсаров и заставляя меня отпаивать Августу флаконами Tinctura Valeriana.
Лазурь колебалась, пальцы мяли тулью. Я терпеливо ждал ее следующих слов, зная, какую боль они принесут всем нам.
Но они так и не прозвучали. Нефрит сама все поняла.
— Ты… — ее голос был едва слышен. — Ты…
Четвертая Звезда медленно и беззвучно кивнула.
— Но как же… — глаза Суисейсеки открывались все шире. Тонкие пальцы крепко уткнулись в грудь. — Соусейсеки… как же Суисейсеки?..
— Прости меня, — с трудом выдавила Лазурь. — Но я должна.
— Не понимаю же… — Jade Stern слегка пошатывалась, растерянно глядя на нее. — Как же я? Как же мы… После всего… Соусейсеки…
— Прости… но я уже не просто Соусейсеки.
Сделав два быстрых шага, она положила сестре руки на плечи.
— Я - Соу, — тихо, но уверенно произнесла она. — Уже давно. И, кажется, навсегда.
Ее рука легла на лоб Суисейсеки. В глазах той плескались непонимание и боль.
— Суисейсеки… Jade Stern, — неожиданно мягко произнесла она на родном языке. — Мы были вместе всю нашу жизнь. Едины от рождения и до смерти…
— Да! — голос Третьей Звезды вдруг взмыл до крещендо. — Едины всю жизнь, и ничто не разлучит нас же! И я не хочу разлучаться с Соусейсеки, не хочу, не хочу!!!
— Наши сердца — одно целое, — пальцы Четвертой легко прошлись по щекам сестры, стирая капли. — Но теперь мое сердце расщеплено. Одна часть по-прежнему наша, но вторая уже не принадлежит мне.
— Это из-за него, да? Из-за глупого, мерзкого, уродливого человека…
— Не говори так.
Губы Соусейсеки коснулись лба сестры.
— Суисейсеки, послушай. Ты ведь всегда была сильнее меня. Пусть порой даже мне казалось, что все наоборот — когда беда и горе подступали к нам, именно ты отводила их. Ты — старшая из Близнецов- Садовников.
Она с трудом вздохнула, будто отгоняя какую-то мысль.
— Когда-то это ранило меня. Всего лишь часть целого. Младшая сестра, то ли хозяйка, то ли служанка волшебных ножниц… Странные мысли, словно и не мои, приходили откуда-то издалека… может, из какой-то другой жизни, которой у меня, конечно, не было. Мне казалось, что я ненавижу тебя, что ты меня подавляешь. Не будь тебя — и я могла бы наконец стать самой собой…
— О чем ты?! — вскинулась потрясенная Нефрит. — Суисейсеки подавляет Соусейсеки? Соусейсеки… ненавидит Суисейсеки?!..
— Не плачь, — по-прежнему мягко сказала Лазурь. — Это было давно… и не с нами.
— Река Несбывшегося, — неожиданно для самого себя изрек я. Все с удивлением на меня посмотрели, но я молчал. Ни к чему им это.
— Это было глупо, — помедлив, продолжило мое четвертое дитя. — Возможно, это глупо и сейчас… но теперь я наконец-то ощущаю себя собой. Не одной из нас, понимаешь, Суисейсеки? Ты ведь уже была одна. Ты знаешь, о чем я.
Она помолчала.
— Это очень странное чувство, — чуть погодя произнесла она как бы про себя. — И я пока еще не решила, нравится оно мне или нет. Но это куда лучше той мрачной мути, что окутывала меня в худшие времена. Быть не… быть просто Соу. Сама по себе, и в то же время не одна. Это очень ново. Скажи, ты ведь знаешь это, верно?
— Но почему же? — жалобно спросила Суисейсеки. — Почему ты уходишь? Неужели я так мало для тебя теперь значу?
— Нет, — покачала головой Четвертая Звезда. — Не говори этого, ты сама знаешь, что неправа. Я по-прежнему люблю тебя, ты ведь моя самая близкая сестра. Но мы уже не можем быть неразлучны… нет, не так. Мы больше не можем ничего не значить друг без друга. По крайней мере, я.
Ее взгляд и впрямь напоминал восторженный взгляд новорожденного, когда она обвела им зал, меня, прочих сестер и своего медиума, что так и сидел на полу с видом библиотекаря, на которого обрушился стелаж с газетами.
— Я - Соу, — голос Лазури креп. — Я — это я. Это я, Суисейсеки, понимаешь, я!
Радостные бесенята плясали в ее глазах. Рассмеявшись, моя дочь на миг прижала сестру к груди — та не сопротивлялась. Затем ее руки разжались.
— И я хочу следовать за ним, — сказала она просто и без позы. — За человеком, которого люблю.
Коракс (любит же молодежь цветастые имена!) при этих словах затряс головой, как только что проснувшийся человек. Затем провел рукой по лицу и с изумлением уставился на нее. Речь к нему явно вернется не скоро, решил я, вновь переведя взгляд на дочерей.
— Соусейсеки… — Нефрит подняла голову. — Я хочу услышать правду. Соусейсеки счастлива?
Самая отважная из моих дочерей только кивнула, лучась виноватой радостью из глаз. Третья Звезда еще раз шмыгнула носом и выпрямилась.
— Суисейсеки будет очень больно, — ее охрипший от слез голос стал чуть тверже. — Я так долго ждала, так хотела, чтобы мы снова были вместе, без бед и горя же. Но еще больше Суисейсеки хочет… чтобы ее младшая сестра… чтобы Соусейсеки была счастлива же.
Нагнувшись, она подобрала шляпу, что уронила Лазурь.
— Мне больно. Но это пройдет же, — то ли себе, то ли сестре сказала она.
— Это пройдет, — вновь погладила ее по щеке Соусейсеки… или уже Соу? — Не плачь. Боль уйдет, а любая тоска рано или поздно сменится ожиданием. И это хорошо.
— Ты еще вернешься? — голос Третьей Звезды опять дрогнул.
— Эта шляпа совсем испачкалась, — улыбка Четвертой вновь напомнила мне Элизу. — Почисть ее. Когда-нибудь я ее заберу.
Суисейсеки несколько секунд глядела на шляпу в своих руках, а потом изо всех сил прижала ее к груди и зажмурилась.
— Мы уходим, Отец, — обратилась ко мне Лазурь. — Человек, которого я люблю, устал, он уже давно не спал и ничего не ел. Ты позволишь задать тебе последний вопрос?
— Конечно, дочь, — я поклонился ей. Кажется, она смутилась, но не отступила.
— Когда ты понял, что демон Лапласа — твоя Тень?
Я улыбнулся. Лукавое дитя. Наверняка ее уже давно снедал этот вопрос.
— Совсем недавно. Когда наблюдал за твоим медиумом. А подчинил его себе и вовсе какие-то полчаса
