слышали ни о ком из них. Возможно, кого-то уже мет в живых, или они куда-то уехали…
— Ничего подобного, про графа Стэнхопа часто пишут в светской хронике. Он устраивает великолепные балы в своем доме в Вестминстере, и у него бывает весь Лондон! Вы немедленно напишете своим родным о вашем приезде в столицу!
— Но граф мне не родня, он только шурин моего дяди… — попыталась возразить испуганная этим напором мисс Шелтон.
— Значит, вы напишете дяде и этой вашей тете Элизабет, что впервые приехали сюда со своей семьей и хотели бы вращаться в лучшем обществе. Я завтра же утром пошлю слуг в город разузнать их адреса… А еще лучше, если вы нанесете им визиты!
— Мне неловко сваливаться им на голову после почти двадцати лет молчания! — Сьюзен уже пожалела, что не сдержалась и выдала семейные тайны. — Они могут вообще не пустить меня на порог!
— Если вы испытываете смущение, я поеду с вами. Присутствие такой уважаемой женщины, как я, не позволит никому из них вести себя грубо или надменно, даже если они так спесивы, как говорила ваша мать. Надо заметить, она тоже отличалась чрезмерной гордостью, и в том, что вы упустили возможности продвинуться в свете, которые предоставляет подобное родство, есть и ее вина, равно как и вашего недальновидного батюшки!
— Я прошу вас не говорить о моих родителях в таком тоне, мадам! — воскликнула Сьюзен, чувствуя, что вот-вот расплачется. — Им было лучше знать, как строить отношения в собственном семействе!
— Я вовсе не хотела оскорбить их память, юная леди, — вынуждена была пойти на попятную миссис Элингтон. — Но теперь ваша задача — исправить их ошибки и обрести мир и спокойствие в семье. Если вы не хотите ехать без предупреждения, напишите дяде и тете, что скоро навестите их. Только не просите денег, это может им не понравиться.
— Я не собиралась просить денег! — отрезала Сьюзен и, не выдержав, залилась слезами.
Она чувствовала обиду и унижение оттого, что эта бестактная женщина так небрежно говорит о ее семье и заставляет восстановить утраченные связи из корыстных побуждений. Джулия тут же принялась утешать ее, а миссис Элингтон велела принести чаю, чтобы успокоить нервы, и по-матерински приобняла девушку.
— Ну-ну, полно, моя дорогая, вы не должны так легко впадать в истерику. Конечно, вам обидно, что вы столько лет прозябали в Сандерли, когда могли бы гостить у богатых родственников в их поместьях и городских домах, но мы все уладим. К счастью, я взяла на себя заботу о вас — и вот вы в столице, и у вас есть все, что только может пожелать молодая леди. Не отчаивайтесь, если эти графы и виконты не пожелают знаться с вами, мы не будем сильно огорчаться. Миссис Баркли обещала взять нас на бал к графу Рейли, а там уж мы наверное познакомимся с важными людьми! А теперь давайте попьем чаю и съедим чего-нибудь подкрепляющего.
От удивления слезы Сьюзен тут же высохли. Она не могла даже сердиться на эту женщину, до того нелепы и далеки от истины были ее предположения относительно причин расстройства девушки. Чувствуя, что потребуется еще немало мужества, чтобы ужиться под одной крышей с Элингтонами, она покорно кивнула и уселась за чайный стол. Джулия примостилась рядом, горя желанием побольше узнать о графах и виконтах.
В результате переговоров было решено, что Сьюзен напишет дяде и тете в самом вежливом тоне о том, что она переехала жить в Лондон с родственниками жены своего брата Эдмунда, очень достойными людьми, а также о том, как она сожалеет, что из-за неизвестных ей обстоятельств ее семья перестала поддерживать отношения с родней мистера Шелтона. Молодой леди пришлось согласиться на этот вариант, так как ей внезапно показалось жестоким лишать Джулию возможности познакомиться с представителями действительно высшего общества, а себя саму — удовольствия наблюдать за ее успехами. Лицо мисс Элингтон сияло такой по-детски наивной надеждой на будущие блага, что Сьюзен безропотно согласилась поупражняться в эпистолярном жанре под руководством миссис Элингтон.
В последующие три дня жизнь наших леди протекала по установившемуся порядку. Письма дядюшке и тетушке мисс Шелтон были отправлены, модистка привезла первую часть коллекции новых платьев, в которых дамы посетили следующую пьесу, миссис Баркли и Марджери навестили их, чтобы обсудить обед, Сьюзен уговорила мисс Баркли снова прогуляться в парке, и только отсутствие мистера Хейвуда доставляло огорчения Джулии и ее матери. Его не было ни в театре, ни в галерее, куда миссис Элингтон сочла своим долгом отвезти девушек. В то время как она сама и Джулия сидели на обитой бархатом скамье и обсуждали проходящую мимо них публику, Сьюзен с удовольствием рассматривала картины. А мистер Хейвуд все не появлялся. Бедная Джулия проводила часы за созерцанием окон дома Хейвудов, прячась за занавеской, миссис Элингтон спорила с нанятыми рабочими по поводу переустройства комнат, дом наполнился стуком молотка, топотом тяжелых башмаков и запахами краски и мастики для полов. Сьюзен оказалась предоставлена самой себе, что безмерно ее обрадовало — последние недели в обществе семейства Элингтон дались ей нелегко. От Эдмунда и Люси пришло письмо из Франции, в котором оба восхищались путешествием и друг другом. В приписке Эдмунда, адресованной сестре, были одни сплошные восторги пополам с благодарностью за помощь в устройстве его счастья, и уверенность, что она поступила правильно, уговорив брата жениться на мисс Элингтон, очень помогала Сьюзен терпеть категоричные высказывания миссис Элингтон и капризы и дурное настроение Джулии.
Через неделю писем от родственников Сьюзен все еще не было, и она радовалась хотя бы тому, что миссис Элингтон не винит в этом ее. Приближалось Рождество, а вместе с ним и знаменитый бал у графа Рейли — единственная надежда наших дам блеснуть я обществе. По такому случаю было принято важное решение — обновить драгоценности, для чего все трое в одно солнечное утро направились в лучшие ювелирные магазины. Сьюзен не имела особой охоты приобретать украшения за счет миссис Элингтон, но о ее желаниях, как обычно, никто не спросил. Поспешно выбрав скромный жемчужный гарнитур, долженствующий оттенить цвет ее кожи и подходивший к молочного цвета платью с вышитыми шелком лилиями в тон, Сьюзен испросила разрешения немного пройтись по оживленной улице. Она жила в городе уже столько дней и все еще совсем не видела Лондона. Не усмотрев опасностей, которые могут подстерегать юную леди в таком респектабельном квартале, миссис Элингтон отпустила ее, наказав выбрать лучший столик в находившейся напротив чайной, куда дамы собирались зайти подкрепиться пирожными, после того как сделают покупки, и вернулась к спору с продавцом относительно чистоты бриллиантов в понравившихся ей серьгах. Джулия примеряла поочередно рубиновое колье и кулон с изумрудной бабочкой, никак не решаясь выбрать подходящее украшение к своему желтому платью с алой тесьмой вдоль каждого шва.
Сьюзен медленно пошла по оживленной улице, с удовольствием оглядываясь по сторонам. Кареты и всадники едва успевали разминуться друг с другом, выходящие из экипажей джентльмены и леди направлялись по своим делам в стоящие вдоль улицы здания, останавливались поговорить со знакомыми, улыбались, флиртовали, разглядывали броско оформленные витрины модных магазинов… Здесь кипела жизнь, и Сьюзен снова подумала о том, как мало она вспоминает уединение в Сандерли. Там не было ничего подобного, и она даже почувствовала некоторые угрызения совести из-за того, что не скучает о покинутой родине.
Единственным неприятным обстоятельством, объединяющим шумную столичную улицу и узкие улочки Сандерли, оказалась грязь на улицах. Десятки снующих туда и сюда ног превратили остатки выпавшего снега в липкое месиво неопределенного цвета, чему еще способствовало неожиданное для этого времени года солнце, растопившее робкий, неуверенный снежок, едва успевший покрыть тонким слоем тротуары и крыши домов. Придерживая край платья, Сьюзен перешла на другую сторону улицы, с трудом лавируя между проезжающими, и направилась к двери кондитерской, украшенной ветками падуба в честь приближающегося Рождества.
У самого входа она замешкалась, испытывая некоторое смущение, — юная леди никогда не была в подобном заведении и внезапно оробела зайти туда одна. Внезапно дверь открылась ей навстречу, и на улицу вышел изящный джентльмен в синем пальто, в котором она с удивлением признала мистера Хейвуда. Юноша тоже увидел ее и немедленно раскланялся, как со старой знакомой:
— Мисс Шелтон! Какое удовольствие видеть вас в столь чудесную погоду! Вы намереваетесь отведать здешних знаменитых корзиночек с абрикосовым кремом? Позвольте, я укажу вам лучший столик.