одинаковом расстоянии друг от друга. Что это? Мостик? Нет, конечно, нет, это одно из заграждений, установленных противником.
— Как жаль, что нет ножниц, — думает Штёрер, подплывая к протянутому через реку тросу. Трос держится на поплавках, возвышаясь над водой. Осторожно Штёрер хватается за него рукой и тотчас же чувствует, как его тело прижало течением к опускающейся отвесно металлической сети, подвешенной к тросу.
— Не падать духом! Мост должен быть уже близко. Из-за поплавков я не вижу Петера и Ангия, но они, конечно, также здесь, перед этим заграждением. Отдохну немного и попробую преодолеть сеть под водой.
Держась руками за ячейки сети, Штёрер спускается, как по лестнице, на дно, встает на колени и пытается приподнять нижний трос. Это оказалось менее трудным, чем он предполагал. Несколько усилий — и Штёрер находится по ту сторону препятствия. Всплыв наверх, он видит, что в 20 м от него от сети отделяется какая-то темная фигура Это, конечно, Ангий, который удаляется вниз по реке. Увлекаемый течением, Штёрер плывет в том же направлении. Никого из пловцов больше не видно. Мост, по-видимому, недалеко. Вероятно, он там, где над рекой то вспыхивает, то гаснет дрожащий свет каких-то огней. В 200– 300 м впереди Штёрер замечает скользящий по воде, направляемый с правого берега луч прожектора. Штёрер плывет бесшумно, прижавшись левой щекой к своему бидону-поплавку.
Раздается пулеметная очередь, и немного дальше вниз по реке загорается второй прожектор.
Освещенный лучом прожектора перед Штёрером на мгновение показывается мост. До него осталось не более 300 м.
Вот, наконец, и мост! Правой рукой Штёрер ухватился за металлический трос, удерживающий понтон. Осторожно! Надо подтянуться вверх по тросу. Хорошо. Штёрер отделяет одну из своих шашек и прикрепляет ее к тросу. Затем то же самое он делает у второго, третьего понтона.
— Возможно, Ангий делает сейчас то же самое, что и я? — мысленно спрашивает он себя.
Раздается сильный взрыв, и там, где Штёрер только что прикрепил третий заряд, вверх поднимается столб воды. Отброшенный в сторону, Штёрер ударяется головой о нос понтона и почти теряет сознание. Его подхватывает течение и уносит вниз по реке, так же как и оставшийся без хозяина бидон с последним зарядом.
Придя через некоторое время в себя, Штёрер понял, что произошло: третий заряд взорвался не через шесть часов, а через несколько секунд после того, как была вынута предохранительная чека. Производственный брак…
Далеко вверх по реке Штёрер видит свет электрических фонариков: американские саперы, по всей вероятности, исправляют повреждение. Одного подорванного троса, конечно, недостаточно для того, чтобы вывести мост из строя.
Из семи пловцов, которые пытались разрушить понтонный мост в Линце, пять были взяты в плен, одному удалось пробраться к своим. Седьмой пловец пропал без вести.
Глава VIII
«Драконы счастья»
Когда в конце 1943 года японцы поняли, что проигрывают войну, они в отчаянии приступили к осуществлению целого ряда особых оборонительных мероприятий. В то время как немцы осваивали управляемые снаряды, японский генеральный штаб решил, что важнейшие преимущества, которые ожидались от применения таких снарядов, могут быть достигнуты другими, более простыми и надежными средствами. Было решено использовать хорошо известный дух самопожертвования японских солдат — создать из молодых летчиков специальный авиационный отряд смертников, дав ему название «Камикадзе», что означает «божественный ветер». Летчики, входящие в этот отряд, в целях обеспечения надежности удара пикировали на вражеские объекты, оставаясь до конца в самолетах, нагруженных взрывчатыми веществами со взрывателями ударного действия.
Искусно организованная пропаганда превозносила священную красоту самопожертвования во имя императора и родины, внушала мысль, что такая тактика необходима, если японцы хотят добиться решительной победы над белым противником. В каждом случае смерть одного-единственного летчика повлечет за собой смерть стольких солдат противника, что, как казалось японцам, штабы союзников в скором времени окажутся вынужденными остановить наступление и начать переговоры об условиях компромиссного мира с императором страны Восходящего Солнца.
Летчики-смертники пользовались всевозможными привилегиями. Им оказывались особые почести, а перед священной атакой они облачались в традиционные церемониальные одежды. Считалось, что после героической смерти летчики тотчас же попадут в рай, туда, где находятся души национальных героев Японии. Главными объектами «Камикадзе» были надводные корабли: линкоры, авианосцы, крейсера и войсковые транспорты, обычно хорошо вооруженные зенитной артиллерией. Но «Камикадзе» не могли причинить вреда подводным лодкам, управляемым торпедам и небольшим быстроходным катерам. Чтобы восполнить этот недостаток авиации смертников, японцы в начале 1944 года организовали специальные группы боевых пловцов. Одеждой их был водонепроницаемый костюм, на ногах ласты. Боевые пловцы зачислялись в команды, названные «Фукуруи» («Драконы счастья»). На них возлагалась задача вести подводную разведку, осуществлять диверсии и разрушения. Для этих команд был сконструирован дыхательный аппарат с двумя баллонами сжатого кислорода по 3,5 л в каждом. Работа пловца не могла быть заметной на поверхности: аппарат имел замкнутую циркуляцию воздуха, а система очищения его поглотителями была подобна той, что применяется обычно на подводных лодках. С таким аппаратом хорошо натренированный пловец мог легко опуститься на глубину 60 м и двигаться там со скоростью 2 км/час.
По расчетам японского командования количество таких пловцов в 1945 году необходимо было довести до 6000. Добровольцев не хватало, и в команды «Фукуруи» в принудительном порядке зачислялись военнослужащие различных родов войск.
В последние месяцы войны фанатики японцы в этих командах дошли до подражания летчикам, сознательно бросавшимся вместе с самолетами на атакуемую цель. Недостаток в специальных надежных взрывных зарядах вынудил подразделения подводников изготовлять самим импровизированные заряды. Взрывной заряд со взрывателем укреплялся на палке. Надутый свиной пузырь не давал заряду утонуть, когда пловец тащил его за собой к десантной барже, военному кораблю или транспорту. Приблизившись к объекту, пловец ударом кинжала разрывал пузырь и нырял наискось под киль судна, держа одной рукой конец палки, а затем изо всех сил ударял взрывателем по металлической обшивке корпуса. Результатом взрыва являлась пробоина в подводной части корабля, а также верная гибель пловца. В общем это было нечто вроде подводных «Камикадзе».
Особая система обороны была организована при входах в крупные японские порты, там, где были основания опасаться внезапных атак подводных лодок или боевых пловцов противника. Перед городом Токио, например, были оборудованы три подводные позиции.
В определенных местах и на определенной глубине были затоплены торговые суда. В них были оборудованы водонепроницаемые кабины, способные в случае необходимости вместить от 40 до 50 человек. В обычное время в такую кабину спускали через специальную камеру несколько пловцов. Имея в своем распоряжении гидролокаторы и микрофоны, пловцы следили за тем, чтобы ни одна подводная лодка или управляемая торпеда противника не могла незаметно приблизиться к порту.
При помощи телефонного провода, проложенного по дну моря, пловцы, находящиеся в таких кабинах, поддерживали связь с командным пунктом, расположенным в городе. В распоряжении подводного поста имелось три торпедных аппарата и запасы продовольствия на 10 дней.
Во время тревоги около сорока пловцов со взрывчаткой опускались в кабину и ожидали там приказа идти в атаку.
В американском флоте было распространено мнение, что эти посты подслушивания находились на глубине до 60 м. Некоторые необъяснимые взрывы, вызывавшие повреждения или гибель десантных судов во время комбинированных операций в районе островов или архипелагов, занятых японцами, дают
