понимания, который, как ему казалось, вряд ли кого — либо мог обмануть.
Однако Роя и его приятеля эти ответы, похоже, вполне устроили.
— Ну и прекрасно, — воскликнул темноволосый молодой офицер. — Значит, скоро увидимся.
Предполагая, что, должно быть, принял какое-то приглашение, не уяснив, в чем дело, Рейнард сильно покраснел и, чтобы скрыть смущение, ретировался в уборную. Когда он вернулся, темноволосый уже ушел, и вскоре Рой сказал, что пора собираться обратно. К тому времени пиво нагнало на Рейнарда сонливость, и по дороге домой, в машине, он впал в полудрему. Тогда он этого не осознавал, но на следующий день только так смог объяснить навязчивое странное воспоминание — замечание, сделанное Роем в тот самый момент, когда машина остановилась у ворот материнского дома: «Надо будет решить насчет начала твоих тренировок». Он предположил, что, должно быть, задремал перед тем, как машина затормозила, и абсурдные слова были частью какого-то короткого, увечного сна.
— До скорого, — сказал на прощание Рой. По тону его было понятно, что это не просто светская вежливость: он и правда говорил искренне. — Я зайду в банк — может быть, завтра, — добавил он, отъезжая.
Рейнард послушал, как затихает шум мотора, пока его приятель ехал вверх по холму и затем прочь, к Глэмберу. В тишине, последовавшей за последним слабым отзвуком, он вдруг услышал еще кое-что: отдаленную пульсацию самолетного мотора, далеко к юго-востоку — там, где за лесистыми холмами лежала загадочная местность под названием Клэмберкраун.
4. Как листья на ветру
На следующее утро Рейнард проснулся в отличном настроении. Объяснить это ощущение было трудно: случайный знакомый взял его на турнир по боксу — едва ли такое событие могло изменить ход его жизни; и все же, если бы он влюбился или унаследовал состояние, настроение его вряд ли могло быть намного лучше.
После ночного дождя утро было чудесным; поездка на автобусе в Глэмбер, через высокое холмистое плоскогорье, на сей раз доставила Рейнарду вполне осознанное удовольствие. В банке он работал усердно и необычайно эффективно. По натуре он был не в ладах с цифрами, и в обычный день работа стоила ему гораздо больших усилий, чем большинству коллег; он был напрочь лишен той умственной гладкости, что составляет главное достоинство клерка, и ему приходилось проверять и перепроверять каждую операцию с тяжкой медлительностью, за что его нередко удостаивали презрения. Однако этим утром работа у него, что называется, спорилась. К тому же он почувствовал необычный прилив расположения к своим сотрудникам, с которыми, в целом, отношения у него были довольно прохладные: он имел с ними мало общего вне работы и не выносил того замысловатого снобизма, что отличал их отношения друг с другом. В особенности Рейнард невзлюбил одного из них — претенциозного юнца по фамилии Гарнетт: во время войны тот дослужился до офицера в военно-воздушных силах и имел склонность подражать манерам «джентльмена» (или, скорее, бессознательно их пародировать). Сегодня, впрочем, даже молодой Гарнетт казался ему сносным напарником, и Рейнард удивил его (как, впрочем, и себя), предложив пообедать вместе в «Чайной Шэмрок» — дешевом ресторанчике, облюбованном персоналом банка.
После обеда Рейнард стал со все возрастающим нетерпением поглядывать, не появится ли Рой Арчер. Он был абсолютно уверен, что его новый приятель зайдет в банк сегодня, хотя, на самом деле, определенно Рой этого не обещал. До без десяти трех он все ждал; и только когда двери банка наконец закрылись, неохотно вынудил себя признать, что Рой уже не придет. Он почувствовал горькое разочарование — и все же затруднился бы объяснить, отчего это было для него столь важно. Казалось нелепым, что случайный знакомый за одну ночь приобрел в его жизни такое значение, — и все же это было так. Поездка в Ларчестер уже окуталась в сознании Рейнарда налетом романтической ностальгии, хотя, коли уж на то пошло, припомнить о ней он мог совсем немного. Под конец вчерашнего вечера он, без сомнения, был довольно пьян — обстоятельство, о котором он не без некоторой пижонской гордости поведал Тэду Гарнетту. Пиво — непривычное для него удовольствие — было, возможно, ответственным за тот романтический ореол, которым он наградил Роя Арчера; и, безусловно, именно воздействием пива объяснялись некоторые нестыковки, все еще смущавшие его сознание. Кое-какие мелкие детали отказывались логически вписываться в ту схему вечера, которую он помнил: к примеру, какое-то странное замечание, которое Рой сделал про своего полковника да так толком и не объяснил, — по правде говоря, таких замечаний было несколько; был еще тот эпизод с загадочным сигналом горна — конечно, ничего существенного, но (поскольку в пределах слышимости Прайорсхолта казарм не имелось) все это озадачивало и слегка тревожило Рейнарда, склонного излишне беспокоиться из-за подобных пустяков.
Даже и после закрытия банка Рейнард пару раз с надеждой глянул в окно, на тот случай, если Рой вдруг придет с опозданием. Благодаря тщательности, с которой он сегодня выполнил свою работу, и тому факту, что дела в последнее время шли более вяло, чем обычно, он смог уйти из банка сравнительно рано. Ближе к вечеру, в автобусе, его вдруг охватила непривычная жажда деятельности, и, вернувшись домой примерно за час до ужина, он прошел в сад. Там он обнаружил, что на пятачке, где они обычно жгли костры, скопилась большая куча осеннего мусора: обрезанные ветки розовых кустов, сухие растения с клумб, забракованные овощи и картонные коробки. Повинуясь внезапному импульсу, он направился к сарайчику с инструментами, взял грабли и лопату, несколько старых газет и жестянку с керосином. Потом, вернувшись к куче мусора, выкопал крест-накрест две неглубокие канавки, насыпал в их центр обрывки бумаги и неплотно навалил сверху мусор посуше — коробки и ветки. Побрызгал на эту груду керосином и бросил в середину зажженную спичку. Взметнулось пламя: сухой мусор вспыхнул с веселым треском; по мере того как костер прогорал, Рейнард понемногу добавлял топливо посырее, и в неподвижном воздухе вырастал столб густого белого дыма.
Вечер, безветренный и погожий, плавно перешел в сумерки; в наступающей темноте языки пламени, то и дело вздымавшиеся вверх, сияли все ярче. На лугу позади сада, под бронзовой сенью огромного каштана, с мычанием прошло стадо, направляясь на соседнюю ферму; в небе, как листья на ветру, кружили грачи — угольно-черные в тающем бледном свете. Аккуратно подкармливая пламя и почти что с жадным нетерпением ожидая следующего огненного столба, Рейнард ощутил, как его наполняет необычайное счастье. Вот уже много недель он не разводил костра и не занимался другими простыми делами по хозяйству, которые некогда выполнял регулярно. Сегодня вечером ему казалось, что костер, более чем когда-либо на его памяти, дарит ему чувство особенного удовлетворения: будто он совершал некий личный ритуал, необходимое для его образа жизни действие, слишком давно им заброшенное или позабытое.
Пламя взметнулось выше; от его жара и теплого воздуха Рейнард вспотел — он снял пальто, затем галстук и расстегнул рубашку. Прикосновение его собственной теплой и обнаженной плоти показалось ему странно чуждым: это было напоминание о жизни тела, в последние месяцы почти не игравшего роли в его существовании. Вышагивая взад и вперед у костра, сгребая мусор в кучу, он проникся новым ощущением чисто физического благополучия и почувствовал сожаление (хоть уже и достаточно проголодался), услышав, что мать зовет его ужинать.
Он быстро умылся холодной водой и, сев за стол, принялся за еду с охотой, чего с ним в последнее время не случалось. Мать отметила это с удовольствием и предложила ему добавки. Он почувствовал себя еще лучше и после ужина закурил сигарету, слабо надеясь, что сможет вновь насладиться ее ароматом. Сигарета, однако, оказалась по обыкновению безвкусной, и он испытал мимолетное разочарование. Способность ощущать вкус табака превратилась для него в последнее время в своеобразный показатель самочувствия: возращение аромата значило бы, что он наконец оправился от своего недомогания.
Сигарета не принесла ему удовлетворения; однако этим вечером он почувствовал большую, чем прежде, уверенность в том, что его «выздоровление» уже не за горами. К тому же, эта убежденность помогла ему свести к минимуму и другое разочарование — то, что Рой Арчер не пришел в банк. В конце концов, Рой и не обещал зайти определенно; он, несомненно, появится завтра или через день.
Закончив ужинать, Рейнард вернулся к костру и какое-то время продолжал поддерживать огонь, пока не сжег всю кучу. Он задержался в саду, глядя на угасающее пламя и прислушиваясь к слабым ночным отголоскам: лаю собаки, далекому свистку поезда, громыханию глэмберского автобуса по шоссе. Внезапно, в
