неприятностях, поддержит и успокоит, спасет от падений, поможет снова взлететь.
Джералд перевел дыхание и продолжил;
– Пусть мы не будем вместе, Джина, но я хочу, чтобы этот талисман всегда был с тобой как символ того, насколько сильно я люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе.
Джина по-прежнему сидела неподвижно и не поднимала глаз. Казалось, она превратилась в каменную статую, которая безмолвно внимает словам собеседника.
Джералд в отчаянии посмотрел на застывшее лицо, напряженное тело. Кажется, мне здесь больше нечего делать, подумал он, и безотчетная злость охватила его. Почему бы ей прямо не сказать, что она не желает больше меня видеть? Зачем тянет время, водя за нос детскими рассуждениями об опасности моей работы, зачем ломается сейчас, изображая недотрогу?
Он резко поднялся, с грохотом отодвинув стул так, что он чуть не упал. Джина вздрогнула и вскинула на него большие испуганные глаза.
Пока Джералд говорил, она не знала, как себя вести. К тому же при попытке произнести хотя бы слово в ответ, в горле вставал ком, мешающий говорить. Так она и сидела, а в душе ее тем временем не прекращалась борьба.
Как будто я во сне, думала она. Хочется бежать, а ноги вдруг стали ватными или, наоборот, тяжелыми, как гири…
Грохот стула вывел Джину из оцепенения.
Еще секунда – и будет поздно, забилась в голове тревожная мысль. Вот сейчас он повернется и уйдет. Уйдет уже навсегда, и я никогда его больше не увижу. Но я же не смогу жить без него! Нужно что-то сказать… Но что?..
Какие у него глаза!.. Никогда не видела такого тоскливого взгляда… О Боже, он поворачивается, и…
Словно в замедленной съемке, мужчина, только что сидевший рядом с ней и что-то говорившей ей, решительным шагом направлялся к двери.
– Джералд!
Звенящий, пронзительный вскрик, раздавшись, прорезал тишину кафе и эхом отдался в его сердце.
Джералд остановился и повернул голову.
– Я прошу тебя, не уходи! – пылко произнесла Джина. – Знаю, во всем виновата только я. Я не хотела понять тебя, твое отношение к работе, твои чувства ко мне… Но наконец-то я прозрела, слышишь? Я тебя люблю!
Джералд вернулся к столику и опустился на стул. Он смотрел на Джину и не узнавал ее.
Куда девалась ее обычная рассудительность?
Ее уравновешенность? Никогда не покидающее ее спокойствие? Или она, как и в прошлый раз, придумала какой-нибудь свой выход из ситуации и сейчас предложит ему очередную нелепую идею?
– Ты уже однажды сказала мне эти слова. А за ними последовали другие.
– Нет, Джералд, я много думала. – В ее памяти в мельчайших деталях всплыл разговор с тетушкой Розой. – Теперь я, кажется, знаю, что самое важное в отношениях между мужчиной и женщиной.
– И что же это?
– Любовь. Все остальное – работы, взаимоотношения с другими людьми – не имеет большого значения. – Джина нервно теребила плетеный браслет, как за несколько минут до этого делал Джералд. – Если ты действительно любишь, то не позволишь ничему и никому мешать твоему чувству. Я не собираюсь ничего от тебя требовать…
Джина смущенно замолчала. Что еще она хотела сказать? Вроде бы больше ничего… Ах да, ничего, кроме самого главного…
– Я люблю тебя, Джералд. Люблю такого, какой ты есть!
Она произнесла эти слова, и волна нежности затопила все ее существо. Джина ощутила небывалую легкость. Как же все просто, подумала она.
Одновременно она увидела, какое впечатление произвело ее признание на Джералда, как у него постепенно разглаживаются морщинки на лбу, меняется выражение глаз. Словно из-за облака выплыло солнце и осветило все вокруг. И все же в его взгляде оставалась тень сомнения.
Он пристально посмотрел на Джину, затем спросил:
– Настолько, чтобы стать женой летчика?
Мужчина и женщина неспешно шли по направлению к автостоянке по мощенной плитами дорожке. Солнце клонилось к закату, и их опережали две длинные тени. Тени также шли, держась за руки. Люди остановились, замерли тени. Мужчина наклонился к женщине, и тени слились, образовав единое целое.
Потом снова распались на две, неторопливо продолжив свой путь.
Они шли молча. Обоих так переполняли чувства, что слова казались лишними. Только когда они оказались у решетки, огораживающей стоянку, Джералд замедлил шаг и, повернувшись к Джине, спросил:
– А все-таки признайся, тебе было немного страшно сегодня, во время полета?
Джина хитро прищурилась, неуловимо напомнив тетушку Розу, что-то замышляющую в очередной раз.
– Признаюсь только после того, как ты мне скажешь: было ли тебе страшно в тот момент, когда ты
