произнести, но не мог. Да и к чему слова? Райннон был человеком действия.
— Поднялся большой шум, Эннен, — сказал наконец шериф. — За тобой выслали три погони.
— А почему не участвуешь ты? — спросил Райннон.
Шериф не ответил.
— Почему ты не пошел по моему следу? — спросил Райннон.
И опять шериф промолчал.
— Света маловато, — сказал Райннон, — но нам, наверное, хватит.
— Наверное, — сказал шериф.
— Что выбираешь? — спросил Райннон. — Ножи, револьверы… или кулаки? Каредек вздохнул и посмотрел в небо. Ему показалось, что звезды начали вращаться над ним.
— Не знаю, — сказал он. — Выбирай сам.
— Кулаки, — сказал Райннон. — Это займет больше времени.
— Тогда револьверы, если ты согласен.
— Ладно, — сказал Райннон. — Где встанем? Здесь?
— Где хочешь, — сказал шериф.
Он поднялся с кресла. Слова снова рванулись наружу, но произнести их он не мог.
— Может быть, во дворе будет лучше, — сказал он. — Там был сад…
Он остановил себя. Понял, что слова не имели смысла.
Затем они встали друг напротив друга на расстоянии десяти шагов, неясно различимые в темноте.
— Начинаем, когда та собака снова завоет, — сказал Райннон.
— Хорошо, — сказал шериф. И добавил: — Если потом тебе нужна будет лошадь, найдешь их в сарае за домом. Самый лучший — вороной.
Райннон не ответил.
А затем вдалеке завыла собака — пронзительно и долго.
Шериф натренированной рукой выхватил «кольт» и выстрелил от бедра — выстрелил от бедра в далекие Плеяды.
Ответного выстрела не последовало. Он увидел блеск оружия в руке Райннона, и все.
— Будь ты проклят, — медленно сказал Райннон. — Будь ты навеки проклят. Неужели ты не закончишь то, что начал?
И только тогда шериф понял.
Глава 37
Он не мог произнести заготовленные слова, и только сейчас понял, что Райннон пришел не драться, но умереть — так известный гладиатор шел с мечом и щитом против не менее известного противника, а потом отбрасывал щит, и первый же смертельный выпад пронзал его. Однако пуля Каредека прошила воздух в направлении звезд, и Райннон остался жить.
Он подошел ближе, но каковы бы ни были его намерения, их прервало хлопанье двери по соседству и неожиданное появление нескольких человек, которые бегом бросились к дому шерифа.
Каредек поймал друга за руку и потащил его в ночную тень стены.
— Сейчас сбежится народ! — сказал Каредек.
— Пусть сбежится, — пробормотал Райннон. — Мне все равно. Это лучший выход… Надо было об этом подумать…
— Помолчи минуту. Я с ними поговорю, Райннон. А если вообще мне не веришь, тогда я сейчас выну револьвер и отстрелю себе башку!
От забора громко закричали:
— Каредек! Каредек! Здесь стреляли! Что случилось? Где ты, Каредек?
— Я здесь, — сказал шериф. — Ничего не случилось. Я стрелял в койота или собаку, которая лезла под забор.
Люди медленно отворачивались, совсем не убежденные, что слышат правду, тихо переговариваясь друг с другом. Когда они отошли подальше, шериф сказал:
— Ты пришел, считая, что я тебя обманул. Так, Эннен?
Можешь не отвечать, — продолжал Каредек. — Я знаю, что держал тебя в неведении. Думал, так будет лучше. Но ты подозревал, что я тебя предал: нанял Караччи, чтобы за тобой следить, может быть завел дружбу с Ди? Так ты думаешь?
— Я не думаю, — сказал Райннон. — Я не могу думать.
— Пошли, — сказал шериф с неожиданной силой, беря бразды правления в свои руки. — Пошли. Выпьем по чашке кофе.
Он ожидал, что Райннон презрительно откажется. Вместо этого тот подчинился ладони, легшей на его ручищу, и они поднялись на кухню. Там он сел с повисшей головой и невидящим взглядом. Одна рука лежала на колене, вторая болталась у пола. Казалось, что он до крайности устал, что у него нет сил собраться.
Каредек разжег огонь в маленькой расшатанной печке, наполнил кофейник и, стоя над ним, ждал несколько бесконечно долгих минут, пока он закипит. Он не осмеливался повернуться и взглянуть на осунувшееся лицо и осевшее на стуле тело друга; но по спине его, пока он стоял у печки, лился пот, и не от жары. Наконец, кофе закипел. Он осадил гущу холодной водой и разлил густой черный напиток в две большие чашки.
— Может быть поешь, Эннен? — спросил он.
— Не знаю, — сказал Райннон. — Нет, я не голоден.
Каредек сел за стол.
— Попробуй кофе, — пригласил он.
Райннон повертел чашку, но не поднял ее.
— Пей, — приказал Каредек, и Райннон бездумно послушался. Он осушил чашку, за ней — еще одну такую же.
— А теперь, сказал Каредек, — ты меня выслушаешь? Во первых, с самого начала поклянусь, что у меня и мысли не было против тебя, и когда ты подслушал мой разговор с Караччи за конюшней…
Упавшая голова Райннона медленно поднялась, и шериф объяснил:
— Караччи на следующий день прочитал следы и нашел место, где ты стоял. Я расскажу тебе о нем. Знаю его много лет. Было время, когда он ходил по кривой дорожке. Его зовут не Караччи, как — знаю только я. Но я помог ему выбраться из передряги, и с тех пор он время от времени на меня работает. Он мне был нужен на ферме. Чувствовал, что происходит что-то такое, где может потребоваться его помощь.
Райннон сделал слабый жест.
— Оуэн, — хрипло сказал он наконец, — если ты мне врешь, пусть Господь проклянет твою душу!
— Если поверишь клятве, я поклянусь любой, которую ты выберешь, Эннен. Я объясню тебе все, что знаю наверняка, начиная с самого начала. Объясню и то, о чем догадываюсь.
Глаза Райннона немного прояснились. Он смотрел в лицо шерифу, и тот продолжил:
— Ты рассказал об истории с Нэнси Морган. Это первое, что показалось мне странным.
— Можешь сказать почему?
— Она ездила туда через поля каждый вечер?
— Да.
— В темноте?
— Нет, в сумерках.
— Она ездила в сумерках. Почему всегда в сумерках?
— Потому что должна была быть в холмах в определенное время.
— Эннен, она сказала, что не хотела, чтобы ее кто-нибудь видел? Именно потому она ездила через поля, а не по дороге?
— Да, она так говорила.
— Сынок, путь, который она выбрала, чтобы скрываться ото всех, лежала прямо перед твоим домом. И она должна была знать, что в это время ты сидишь на веранде. Зачем она скакала через изгороди? Чтобы привлечь твой взгляд. Хотела выглядеть вроде как таинственной. Можешь назвать другую причину?
Райннон молча ждал.
