– Значит, вы – тот самый лорд Форкосиган, наследник графа.
– Да. Само собой разумеется.
Теперь Форкосиган говорил неприятно сухо.
– Должно быть, ваше детство было очень трудным, – выдохнула Катриона.
– Он справился.
– Я имею в виду – для вас!
– А! – Быстрая улыбка вернулась и тут же снова исчезла.
Катриона чувствовала, что разговор свернул совершенно не в то русло. Она не осмеливалась открыть рот, чтобы попытаться сменить тему. Тьен тем временем продолжал:
– Ваш отец, великий адмирал, был очень огорчен, что вы не можете сделать военной карьеры?
– Гораздо больше расстраивался мой дед, великий генерал.
– Я сам отслужил десять лет, как положено. В управлении. Скукотища! Так что уж поверьте мне, вы не много потеряли, – благосклонно отмахнулся Тьен. – Но ведь сегодня каждый фор не обязан быть военным, а, дядя Фортиц? И вы – тому живое подтверждение!
– Если не ошибаюсь, капитан Форкосиган прослужил… э-э-э… тринадцать лет, кажется, да, Майлз? В Имперской безопасности. Галактические операции. Тебе было скучно?
Форкосиган на мгновение радостно и искренне улыбнулся профессору.
– Вот уж нет! – Он вскинул голову в явно привычном нервном тике. И Катриона впервые заметила тонкие шрамы на его короткой шее.
Она выпорхнула на кухню, чтобы принести десерт и дать разговору поутихнуть. Когда она вернулась, все более или менее успокоилось, во всяком случае, Николас перестал вести себя неестественно прилично, то есть тихо, и вовсю приставал к деду, чтобы тот поиграл с ним после ужина в его последнюю любимую игру. Это позволило всем мирно дотянуть до того момента, когда доставили заказанную кровать и великий инженер отбыл со всем мужским населением проследить за ее установкой. А Катриона с благодарностью вернулась к привычным делам – мытью посуды и уборке.
Тьен заглянул, чтобы сообщить ей об успешной установке гравикойки и заверить, что фор-лорд устроен вполне прилично.
– Тьен, ты хорошо рассмотрел этого парня? – спросила Катриона. – Мутант, фор-мутант, а ведет себя так, будто ничего необычного в его внешности нет. Если уж он может… – Она замолчала, не договорив «то наверняка сможешь и ты», предоставив это Тьену.
– Не начинай заново, – нахмурился Тьен. – Ведь совершенно очевидно, что он думает, будто на него правила не распространяются. Он – сын Эйрела Форкосигана, черт подери! Фактически сводный брат императора! Ничего удивительного, что он заполучил это роскошное императорское назначение.
– Я так не считаю, Тьен. Ты что, совсем его не слушал? –
– Это его отец был могущественным и опасным, – покачал головой Тьен. – А он всего лишь пользуется привилегиями. Чертов зануда фор! Не беспокойся за него. Твой дядя довольно скоро нас от него избавит.
– Я беспокоюсь вовсе не за него!
Лицо Тьена потемнело.
– Мне это начинает надоедать! Ты оспариваешь практически все, что я говорю, унижаешь мой интеллект перед твоим столь высокопоставленным родственником…
– Ничего подобного!
– То, что ты племянница великого Аудитора, не делает тебя кем-то значительным, девочка! Это измена, вот что это такое!
– Нет-нет, извини меня…
Но он уже вышел вон. Значит, ночью между ними повиснет ледяное молчание. Кэт чуть было не бросилась за мужем, чтобы вымолить прощение. Ему так тяжело на работе, и сейчас действительно не самое подходящее время, чтобы давить на него с лечением… Но ей внезапно до смерти все это надоело. Убрав остатки еды, она взяла полбутылки вина и бокал и вышла на балкон. Она долго сидела, в молчании глядя на огни комаррского города. Покореженный отражатель почти скрылся за горизонтом следом за солнцем.
На кухне мелькнула белая фигура, на мгновение испугав ее. Но это оказался всего лишь лорд-мутантик, скинувший свой элегантный пиджак и сапоги. Он сунул голову в дверной проем:
– Привет!
– Приветствую, лорд Форкосиган. Я тут сижу и любуюсь на заход отражателя. Не хотите ли… хм… немного вина? Сейчас я принесу вам бокал…
– Нет, не вставайте, госпожа Форсуассон. Я сам все сделаю. – Он едва заметно улыбнулся в ответ на ее слабую улыбку. С кухни раздался приглушенный звон, и через мгновение гость снова появился на балконе. Как вежливая хозяйка, Кэт наполнила его бокал, который он поставил подле ее рюмки. Форкосиган взял бокал и подошел к перилам, глядя на то, что можно было рассмотреть на небе через купол.
– Это самое большое преимущество нашего жилища, – заметила она. – Кусочек вида на запад. – Солнечный отражатель великолепно смотрелся на линии горизонта, но его обычный блеск сильно померк из-за последствий аварии. – Обычно заход отражателя гораздо более эффектен, чем сейчас.
Потягивая прохладное вино, она наконец почувствовала, что мозги несколько затуманиваются. Это было приятно. Легкое опьянение успокаивало.
– Вижу, что это должно быть очень красиво, – согласился он, глядя в небо, и сделал большой глоток. Может, решил выпить побольше, чтобы уснуть?
– По сравнению с домом местный горизонт кажется слишком загруженным и замкнутым. На мой взгляд, эти купола вызывают клаустрофобию.
– А где для вас дом? – повернулся он к ней.
– На Южном континенте. В Вандевилле.
– Значит, вы росли среди терраформирования.
– Комаррцы бы сказали, что это не терраформирование, а всего лишь «благоустройство почвы». – Он рассмеялся вместе с ней над столь метко переданным ею комаррским технократическим снобизмом. – И они правы, конечно, – продолжила она. – Нам не пришлось тратить полтысячелетия на преобразование атмосферы целой планеты. Единственная трудность была в Период Изоляции, когда мы были лишены передовых технологий. И все же… дома я любила открытые пространства. И скучаю по огромному небу от края до края.
– Ваши слова относятся к любому городу, не важно, под куполом он или нет. Так, значит, вы сельская девочка?
– Отчасти. Хотя, когда я училась в университете, мне нравился Форбарр-Султан. Там открывались другие горизонты.
– Вы изучали ботанику? Я обратил внимание на вашу библиотеку и на стенку с растениями у вас в кабинете. Весьма впечатляет.
– Нет. Это скорее хобби.
– Вот как? А я бы принял это за страсть. Или профессию.
– Нет. Тогда я еще не знала, чего хочу.
– А теперь знаете?
Кэт рассмеялась, испытывая некоторую неловкость. Она не ответила. Форкосиган, чуть заметно улыбаясь, прошелся по балкону, изучая высаженные ею растения, и остановился перед бонсаи, сидевшем, как Будда, в своем крошечном горшке. Ветки алого растеньица торчали в позе молчаливой мольбы.
– Позвольте поинтересоваться, а это что такое? – жалобно произнес он.
– Это бонсаи дерева скеллитум.
– Правда?! Да это же… Я и не знал, что со скеллитумом можно такое сотворить! Обычно они пятиметровой высоты. И очень мерзкого коричневого цвета.
