– Ты видишь глазами! – простонал Хепсу. – У меня просто тело Учителя, нам пришлось… поменяться. А ты посмотри сердцем!..
Кызя и сама чувствовала, что с сердцем творится что-то непонятное. Оно колотилось, вырывалось из груди навстречу любимому. Но разум, зашоренный разум все еще сопротивлялся.
Хепсу готов был разрыдаться от досады! Счастье, казавшееся столь близким, по-прежнему было недоступным. Он понимал, что мог бы продолжать настаивать, убеждать Кызю, что он не тот, кто видится ей; возможно, он и уговорил бы ее все-таки, она бы сделала вид, что поверила… Но в глубине-то души она все-таки будет сомневаться! Нет, такого счастья ему не надо! Ведь он мечтал о полном взаимопонимании с любимой! Он, не признаваясь себе, мечтал о таком союзе, о такой семье, чтобы отношения в ней были такие, как… в семье отурков! Чтобы даже мыслили они словно одно существо, чтобы чувствовали и радость, и боль друг друга как свои собственные! И вот – ничего не вышло… Он не смог преодолеть самый первый барьер, не нашел нужных слов… И тут Хепсу осенило! Он думал всего несколько мгновений и заговорил так, что у самого побежали мурашки по коже:
– Хепсу?.. – дернулась к парню Кызя, но снова замерла на полушаге.
Тогда Хепсу достал из кармана дусос и заиграл. Заиграл так, как никогда еще не играл, превращая рвущиеся из груди чувства в звуки музыки…
Девушка не дала ему доиграть. Она бросилась к нему, прижалась обнаженной грудью, обвила шею руками и горячо зашептала в коротких между поцелуями перерывах:
– Хепсу!.. Милый… Люблю… Люблю!..
ЭПИЛОГ. ВЕЗДЕ И ВСЕГДА
Хепсу никого, кроме Кызи, не стал разубеждать, что он не Ачаду. Напротив, он и ее попросил подыграть себе. Так было лучше. Так снималось сразу много лишних вопросов. Кроме одного.
К Хепсу в ту же бессонницу пришел старейшина. Его седые брови хмурились.
– Ты совсем не постарел, Ачаду, – вместо приветствия сказал он. – Даже стал моложе. Откуда ты прибыл?
– Из-за края земли.
– Чушь! У земли не может быть края, она бесконечна!
– Я его видел, старейшина, – возразил Хепсу. – И ты сам знаешь, что это правда. – Кызя все рассказала о старике другу, и старейшина это, конечно, понимал. Он не мог понять другого: почему эта девчонка, так долго ждавшая возвращения Хепсу, смотрит на бывшего Учителя такими влюбленными глазами?
– Почему ты не идешь к себе домой, Ачаду? – начал старейшина издалека.
– Ты же знаешь, мой дом разрушен.
– Он давно восстановлен. Там живет твоя жена. Иди к ней!
– Жена? Которая отвернулась от меня в трудную минуту? Можешь забрать такую жену себе!
– Не дерзи, маложивущий! – прикрикнул старик. – Иначе тебе снова придется покинуть селение!
– Это решать не тебе! – шагнул к старику Хепсу. – Здесь – не Содос! А маложивущие – такие же люди, как и все остальные. Они свободны и сами вправе решать, как им жить дальше, без твоих приказов. Если тебе это не нравится – можешь сам покинуть селение и отправляться на свой Авонсо!
– Вот ты как заговорил… – Старейшина, на удивление, не разъярился, а, напротив, как бы даже потух. Лишь живые колючие глаза поблескивали из-под насупленных бровей. – Ты узнал слишком много. А ты знаешь, что теперь я должен тебя убить?
– Знаю, – невозмутимо кивнул Хепсу. – Но ты думаешь, что я легко дамся тебе?
– И тебе придется убить еще и меня! – шагнула вперед Кызя, заслоняя собой человека в тельняшке.
– Тебе так дорог этот человек? – усмехнулся в седую бороду старик. Кызя открыла рот, да так и замерла, не зная, что сказать. Старейшина словно решил ей помочь: – Или ты готова отдать жизнь за его взгляды?
– Да! – обрадовалась Кызя. – Хепсу все сказал правильно! – Только тут она поняла, что проговорилась и виновато глянула на друга.
– Вот-вот, – закивал старик. – Все стало на свои места. Хепсу! А ты возмужал, – старейшина сказал это без тени иронии, и парень в ответ лишь пожал плечами. Старик продолжил: – Что собираешься делать?
– Хочу стать Учителем. Как Ачаду.
– И рассказывать маложивущим про звезды?
– И про них тоже, – постарался не выдать удивления Хепсу.
– Тогда тебе лучше отправиться к умникам.
– Там я уже был. Может, я к ним еще вернусь…
– Мы вернемся!.. – перебила Кызя и раскрыла ладонь, на которой блеснул светлым металлом круг с алой каплей посредине. Хепсу знал уже про маяк отца, а старейшина невольно вздрогнул.
– Мы вернемся, – повторил за девушкой Хепсу, – но сначала я должен вернуть долг своему народу. Отдать ему должное за себя и за всех вас, долгоживущих, – кольнул он старейшину взглядом. – Я должен научить людей главному: что все они – единое целое, что жизнь дана им надолго, несмотря на ее кажущийся срок. А вместе с жизнью им дается еще одно важное понятие, о котором они до сих пор не
